Семь месяцев бесконечности

Отчаянный вызов, который Уилл бросил непогоде своим мытьем, имел весьма ощутимые положительные последствии — ветер стал стихать и к вечеру окончательно успокоился, однако видимость по-прежнему оставалась никудышной. Я, закончив просушку прибора, укутал его несколькими слоями одежды и установил на дне фанерного ящика, предварительно подстелив вниз слой поролона. В торцевой стенке ящика с помощью того же легендарного ножа я вырезал щель как раз по размеру его индикаторной шкалы и небольшое отверстие для кнопки запуска. Все это я заклеил двойным слоем полиэтилена, чтобы снег не попадал внутрь. После этого я запустил отогретый прибор в палатке, но он почему-то не заработал! Разочарование было сильным, и я уже решил, что отправлю его с самолетом на Кинг-Джордж, чтобы не тащить лишнюю тяжесть. С этой мыслью я вынес громоздкий ящик на нарты и, уже уходя, включил озонометр, просто на всякий случай. Боже! Он работал! На радостях я обежал все палатки и известил своих товарищей о новой победе советской науки, думая про себя, что окончательный приговор я вынесу ему завтра после еще одной контрольной проверки. Когда я возвращался домой, то увидел, как сильно занесло все палатки и нарты за прошедшие сутки плохой погоды. Решили с Уиллом назавтра встать пораньше, чтобы начать раскопки. «Твин оттер» вместе с Генри уже перелетел в Розеру — станцию Британской антарктической службы, находящуюся в часе лета от нас. Генри, как и мы все, ждал погоды!

2 сентября, суббота, тридцать восьмой день.