Семь месяцев бесконечности

Сцена прощания оказалась на редкость трогательной: более сотни людей пришли пожелать нам счастливого пути, многие были с детьми. Улыбки, объятия и… слезы. Здесь же присутствовало всевидящее телевидение и все слышащее радио. Всеобщее внимание привлекали две фигуры в белых бурнусах, более уместные на фоне песчаных дюн и верблюдов, чем здесь, рядом с самолетом, нартами, лыжами и собаками. Эти два человека оказались здесь не случайно: им предстояло выполнять научные исследования на борту яхты экспедиции во время плавания вокруг Антарктиды. Так мы познакомились с доктором океанологии Мустафой Моаммаром и профессором экологии Ибрагимом Аламом из Саудовской Аравии. В своих национальных одеяниях они выглядели только что сошедшими со страниц «Тысячи и одной ночи».

Тем временем была объявлена посадка для собак, и сразу же нашлось множество добровольных помощников сопровождать собак в самолет, но делать это надо было умеючи. Первая же попытка какой-то девушки вести собаку, не поднимая ее за ошейник на задние лапы, закончилась тем, что уже не она, а собака повела ее, причем совсем в другом направлении. У наших, да и вообще у всех ездовых собак так развивается «тянущий» инстинкт, что, как только они чувствуют опору под всеми четырьмя лапами или если что-то препятствует их свободе (будь то нарты, как обычно, или рука проводника), они начинают тянуть изо всех своих собачьих сил. Поэтому, когда ведешь собаку за ошейник, необходимо приподнимать ее так, чтобы она шла, касаясь земли только задними лапами. Постепенно процесс наладился, и дело пошло без сбоев. Я, Джеф и Кейзо принимали собак в самолете и препровождали их в клетки, а те моментально устраивались поудобнее, словно зная, какой длинный и нелегкий путь им предстоит. Погрузка начиналась с верхних клеток, с тем чтобы исключить возможные конфликты между собаками. Дело в том, что если начинать естественно напрашивающееся расселение с клеток нижнего и среднего ярусов, то уже устроенные и поэтому обретшие уверенность зубастые жильцы не упустят возможности цапнуть за лапу (или любую другую ближайшую часть тела) проносимого мимо них на руках и оттого довольно беспомощного соседа. Посадка продолжалась более часа, и, естественно, в конце ее все мы, вспотевшие, облепленные собачьей шерстью, с большим удовольствием выбрались подышать свежим воздухом и немного привести себя в порядок.

Солнце, багровея, остывало и валилось к горизонту, легкий ветерок остужал наши разгоряченные лица. Приближался старт Трансантарктической экспедиции. Последние прощальные слова, фотографии на память, и вот мы в самолете. Кроме экипажа и собственно участников экспедиции, включая сорок две собаки, на борту находились советские и иностранные журналисты, группа французских кинооператоров, знакомая нам еще по Гренландии, и телевизионная группа из Эй-Би-Си. Собаки, высунув языки, часто дышали, роняя слюну на выставленные в проход лапы. Самолет разбежался, легко оторвался от земли и взял курс на Майами, оставляя внизу три долгих года подготовки, сомнений, разочарований, надежд, две тысячи трудных километров через Гренландию, три года нашей жизни, полностью посвященных предстоящему путешествию. Что ждет нас впереди?!

По нашей просьбе бортмеханик настроил кондиционеры на температуру 5–10 градусов, и уже буквально через час мы почувствовали результаты: собаки спрятали языки, а сидевшие в хвостовом отсеке пассажиры натянули куртки. Через четыре часа самолет приземлился в Майами. Здесь оказалось еще более жарко, чем в Миннеаполисе, но, несмотря на глубокую ночь, собралось довольно много желающих посмотреть на самолет, который везет людей, добровольно — по крайней мере внешне — согласившихся променять июль во Флориде на июль в Антарктиде. Я подошел к группе наших механиков, оживленно обсуждающих что-то у стойки правого шасси, и увидел то, что привлекло их внимание: на обшивке была заметна вмятина, вокруг которой в свете фонаря виднелись отчетливые царапины. «Стреляли», — с интонацией Саида из «Белого солнца пустыни» сказал кто-то. Однако скоро выяснилось, что загадочные следы на обшивке были оставлены металлическим тросиком от заземления, который позабыли убрать перед взлетом в Миннеаполисе. Стоянка в Майами была недолгой, и около пяти часов утра мы приземлились в Гаване.

Сейчас, оглядываясь назад, я мысленно говорю: «Если бы не эта остановка в Гаване…», но тогда все, казалось, шло по плану. Первым делом после остановки самолета мы вывели собак, чтобы напоить их. Местные власти разрешили нам сделать это с условием, что после прогулки собаки будут водворены на прежнее место в самолет. Бортинженер, остававшийся дежурить на самолете, обещал поддерживать температуру внутри салона не выше 15 градусов, для чего необходимо было периодически гонять вспомогательный двигатель.