Семь месяцев (ЛП)

Буквально вчера Эмори сказала, что, по её мнению, схватки не могут быть настолько болезненными, и каждая женщина, которая когда-либо рожала, просто преувеличивала, чтобы заставить своего партнера или тех, кто был с ними, чувствовать себя плохо из-за них.

— Заткнись, — она хлопает меня рукой по груди. — Да, хорошо. Это немного больнее, чем я думала. Не нужно быть самодовольным по этому поводу.

Я планирую поцеловать жену в голову.

— Извини, дорогая. Давай отвезем тебя в больницу, ладно?

— Я могу пойти одна. Я большая девочка. Я могу это сделать, а ты работай… О Боже, ЭТО БОЛЬНО, ЧЕРТВОЗЬМИ!

— Значит, пришли сюда погулять?

Медленно, очень медленно мы выходим из ресторана. Ну я иду, а она ковыляет.

— Просто… — она тяжело дышит, держась за меня изо всех сил, — чтобы дать тебе знать…

Она могла бы мне позвонить. Как она вообще сюда попала? Ресторан находится недалеко от нашей квартиры, но если схватки у нее начались еще дома, то ей не следовало идти сюда только для того, чтобы сказать об этом мне.

Это больше не имеет значения, она сейчас здесь.

— Ну, не повезло, дорогая. Мы в этом вместе.

— Но вся боль достается мне!

— Да, слава богу, у меня её нет.

— Я собираюсь… УБИТЬ ТЕБЯ!

???

Помню ощущение, когда почти ровно пять лет назад медсестры вытащили меня из родильного зала, отказываясь рассказывать, что происходит. Все, что они сказали, это то, что Милли нужно срочное кесарево сечение. Любая другая информация была скрыта от меня, поскольку я не был её семьей. Я был всего лишь её парнем. Я, видимо, не имел никакого права знать о её состоянии.

Но на этот раз они разговаривают со мной.

Но это не помогает.

Нихрена не помогает.

Особенно в тот момент, когда меня снова выгоняют.

— Вашей жене необходимо экстренное кесарево сечение, — говорит мне одна из медсестер.

«Вашей девушке необходимо экстренное кесарево сечение»

— Что?

Мой пульс зашкаливает, внутри меня нарастает паника. Этого не может быть. Это не может случиться снова.

«Больше мы ничего не можем вам сказать»

— У миссис Кинг выпадение пуповины. Чтобы предотвратить дальнейшие осложнения, ей придется сделать кесарево сечение.

— Выпа… чего?

Слезы наворачиваются на мои глаза, и я даже не уверен, что мое сердце все еще бьется в этот момент.

Это все плохой сон, да? Потому что я клянусь, что это не может повториться. Не очередное кесарево сечение, которое убьет человека, которого я люблю. Я не могу сделать это снова.

— Пуповина обвита вокруг головы вашего сына, и это может помешать ему получать кислород, — объясняет она.

— Это не убьет Эмори, верно? С ней все будет в порядке.

— Врачи сделают все, что в их силах, чтобы сохранить им обоим жизнь.

Это звучит не очень многообещающе.

— Могу я поговорить с ней, прежде чем вы начнете? Мне нужно поговорить с ней. Пожалуйста. — Мой голос дрожит, как и все мое тело. Я не думаю, что есть хоть одна часть меня, которая сейчас не дрожит.

Медсестра смотрит на своих коллег, вероятно, чтобы увидеть, как далеко они продвинулись в подготовке моей жены к операции. Или что-то в этом роде, я вообще не знаю, что они делают.

Но вместо этого мой взгляд останавливается на Эмори. Она выглядит напуганной, глупые слезы текут по её лицу. Мне хотелось бы смахнуть их с её лица, но я знаю, что не могу. Не в этот раз.

— Чем дольше мы ждем, тем больше вероятность возникновения проблем у ребенка. Включая повреждение мозга и смерть, сэр, — говорит мне медсестра.

Хорошо. Да, это имеет смысл.

— Но я могу последовать за ней в операционную, верно? Я сжимаю руку Эмори в своей, держу её так, словно это будет в последний раз.

— Да сэр.

И вот так мы движемся.

— Не умирай, Эмори, — практически умоляю я. — Пожалуйста, блять, не умирай.

Несмотря на то, что я знаю, что это ни к чему не приведет, я все равно вытираю её слезы. Одни за другими. Снова, и снова, и снова. Это немного сложно, потому что мы движемся, но меня это не волнует.

— Я постараюсь изо всех сил, — говорит она тихим голосом, полным страха. — Если ты… Если тебе придется выбирать между…

— Я выберу тебя, Эм. Я всегда выберу тебя.

Я не уверен, что она хотела это услышать, но меня это не волнует. Я хочу, чтобы моя жена была жива.

На её лице появляется тонкая улыбка, но она не искренняя.

— Спасибо.

Я целую её руку.

— Я люблю тебя, — говорю я, а затем повторяю эти слова еще как минимум четыре раза.

— Майлз?

— Хм?

— Я боюсь.

— Я тоже.

Но она не умрет. Она не может. Со мной такое уже случалось, повторения быть не может. Вселенная не может быть такой жестокой.

— Если я умру…

— Ты не умрешь.

Эмори качает головой, все еще рыдая.

— Но если я все-так умру, Майлз… пообещай мне, что не сдашься.

Мы останавливаемся перед двумя стеклянными дверями.

— Мы должны идти. Чем дольше мы ждем, тем больше вы подвергаете опасности своего ребенка.

— Могу ли я войти внутрь? — спрашиваю я. — Кому-то разрешено находиться с ней в операционной, верно?

Холли была там с Милли пять лет назад, поэтому я не смог находиться там. Но я могу быть там с Эмори.