Семь месяцев (ЛП)

Колин приподнимает брови, тем самым обвиняя меня во лжи.

— У нас уже есть один, который сходит с ума из-за девушки. Чтобы ни происходило в твоей жизни, обычно со временем становится намного хуже, так что давай мы поможем тебе, пока все не стало только хуже.

Я фыркаю. Помощь? Да и я не думаю, что они чем-то могут помочь.

— Это из-за Эмори? — спрашивает Грей, наклоняясь вперёд и положив руки на колени. — Ты уже влюбился в неё? Поэтому ты игнорировал её практически всю неделю?

Я затыкаюсь.

— Влюбился в Эмори? Я? Да, верно. — Я бы никогда. Или, ну, я никогда больше не влюблюсь в нее.

— Если это не так, тогда что за херня, Майлз?

Я откидываюсь назад и смотрю в потолок. Прежде чем я понимаю, что собираюсь сказать, слова покидают меня.

— Она беременна, — бормочу я, хотя, когда ни один из моих друзей не реагирует, я поднимаю голову чтобы узнать, дышат ли они вообще или нет. Или, может быть, они меня не услышали.

Они смотрят на меня. Их глаза устремлены на мое лицо, а губы слегка приоткрыты. Нужно многое, чтобы шокировать моих друзей, в особенности моей жизнью, и все же, они шокированы

— Беременна? — говорит Колин первым. — То есть в ней целая задница ребенка?

— Теоретически это не…

— Беременна? — выпаливает Грей, кашляя. — То есть сперматозоиды прошли через её матку и оплодотворил яйцеклетку?

— Я бы сказал, что…

— Беременна?! — Колин прерывает меня, на полуслове. — То есть, она собирается стать матерью?

— Да, она бере…

— Беременна! — Грей смотрит на Колина так, словно хочет убедиться, что Колин услышал то же, что и он. — Как и в тот гребанный раз, когда ты трахнул её, вы оба каким-то образом создали гребанную жизнь.

Сколько херни в одном предложении.

— Это твой ребёнок, да? — спрашивают они оба в унисон, поворачивая головы ко мне.

— Да, это мой ребёнок.

Хотя, хотелось бы, чтобы это было не так. Я имею ввиду… Дерьмо. Нет, это звучит неправильно. Как не крути, я все равно буду звучать как мудак.

Дело в том, что я никогда не хотел ещё одного ребенка. Окей, я хотел до того момента, как родилась Брук и умерла её мать, но к настоящему времени я вычеркнул это из списка вещей, которые я хочу в жизни.

Другой ребёнок не был у меня в планах. Особенно с Эмори.

Разумеется, я позабочусь об этом ребёнке. Я знаю, что буду любить его или её, как Брук. Мне просто никогда не приходило в голову, что мне когда-нибудь снова придется растить ребёнка. Я никогда не хотел делать этого снова, только не без Милли. Теперь, когда невозможное стало возможным, я не собираюсь отказываться от своих обязанностей или просто исчезать. Черт, я даже позабочусь об Эмори в бегах, Бог свидетель, ей нужен кто-то, кто позаботится о том, чтобы она осталась жива.

— Извини, — говорит Грей, явно поняв, в каком шоке они были с Колином. — А почему бы тебе тогда не поговорить с Эмори?

Я вздыхаю, снова глядя на белый потолок. Я пришел к выводу, что этот дурацкий потолок сейчас для меня как безопасное место. Он не смотрит на меня осуждающими глазами и не открывает рот. Это просто для меня, чтобы посмотреть, собраться с мыслями и позволить себе почувствовать, что я один на мгновение.

— Наверное, я просто…

— Боишься? — Колин говорит за меня, когда я не продолжаю даже минуту спустя.

Я медленно киваю.

— Да, именно так

Я чувствую, как диван рядом со мной прогибается в обе стороны, но так как я знаю, что ко мне приближаются Грей и Колин, я все ещё не удосуживаюсь отвести взгляд от моего друга — потолка.

— Почему? У тебя уже есть дочь, и ты проделал большую работу, воспитав её. На самом деле, ты до сих пор отлично справляешься.

Я знаю это. Я знаю, что не самый идеальный отец, но мне кажется, что я делаю некоторые вещи правильно.

— Я боюсь не родительской чести, — я сажусь, упираясь локтями в бедра и держа голову руками. — Это… смерть Эмори.

Две руки лежат на моей спине для утешения, и, хотя я думаю, что такое утешение не очень мне помогает, я все же не хочу, чтобы они прекращали эти попытки.

— Я же убил Милли. Я не могу быть причиной смерти ещё одной из них… Я не могу.

Эти дурацкие горячие слёзы, как чуть меньше недели назад, появляются снова, катясь по моему… носу?

— Ты же знаешь, что не убивал Милли, верно? — Колин говорит гораздо более спокойным, сочувствующим голосом, чем я привык слышать. — Это было осложнение.

Почему они все ещё продолжают говорить это?

Это моя вина. Она забеременела из-за меня. Если бы не я, она бы даже не оказалась в положении жизни и смерти… Или… ну, смерти.

— Милли ещё не было и семнадцати. Беременные девушки в возрасте до двадцати лет подвергаются более высокому риску осложнений, включая смерть, — заявляет Грей. Конечно, он знал это.

Каждый раз, когда кто-то спрашивает где мать Брук, я отвечаю, что она умерла. Но я также говорю, что ей было семнадцать. Не прошло и недели, как ей исполнилось семнадцать. Единственные люди, которые знают правду о её возрасте Это Аарон, Грей и Колин. И, очевидно, семья Милли. Но кроме них, для всех остальных ей было семнадцать.