Семь миров: Оракул (СИ)

— То, что прячется внутри твоего сердца, настолько велико и бесконечно, что я сгорю, вмешавшись в этот поток. На тебе лежит его защита, и толще этой брони нет ничего. Он постоянно думает о тебе, а значит, я бессильна, — сложив руки, отстранилась Татида.

— Помоги мне бежать, Татида! — коснувшись рук прорицательницы, взмолилась Атла и, почувствовав, что в теле старухи нет материальности, отпрянула назад.

— Меня здесь нет! — улыбнулась она. — Я жду тебя возле багровой пирамиды, я и те, кто пошел за тобой, — произнесла она.

— Что это значит? — приподняв брови, воскликнула девушка.

— Многие не хотят войны и выступают поперек воли твоего отца. Я обратилась к богам с мольбами послать знак. Отправилась в бестелесную пустыню, блуждала во тьме три дня. Я ступала босыми ногами по белым костям, я шла вдоль рек, наполненных кровью, я видела смерть своими глазами, а когда окончательно высохла и выбилась из сил, увидела человека. Он сидел на песке один, закутавшись в платки, и держал что-то на руках, как ребенка. Я подошла ближе, окликнула его. Он обернулся, и я увидела, что это была ты! Ты качала на руках Желтую звезду, ту, к которой все летят. Завидев меня, ты резко встала и подкинула шар к небесам. Стало ослепительно светло, тьма рассеялась, все воскресли, и я очнулась. Отныне мы будем следовать за тобой. Так велела сама Вселенная, — произнесла Татида.

Атла прикрыла глаза, пророчества и видения Татиды всегда были жуткими. Атла смотрела на нее и не понимала, что может на это ответить. Она расколола мир Крамы на две части, и было ли это правильно, жрица не знала.

Глава 12. Генерал Индро

Колонна из ферромагнитных капсул приближалась к Тулоне. Марсий изучал планету с высоты полета, и первое, что он заметил, были новые реки. На Тулоне никогда не было столько рек. За два года они разлились густой сетью, опутав планету серебряной паутиной. Объяснения могло быть только одно. Лучи Оникса стали жарче, и многовековые льды на полюсах начали таять. Тулонцы всегда мечтали о потеплении в их ледяном мире, но все происходило слишком быстро, люди не успевали перестроиться. Даже с высоты он заметил, что многие из внутрипланетных городов были затоплены.

Марсий пошел на снижение. Ему давали посадку и без лишних формальностей пропускали в промежуточный отсек. Но как только он прошел сквозь тоннель во внутрипланетный город, их капсулу резко остановили в зоне карантина и не позволили двигаться дальше.

— В целях безопасности мы обязаны вас осмотреть! — сообщил надсмотрщик.

Марсий безропотно вышел из капсулы, сложив руки за головой и поставив ноги на ширину плеч. Тулонцы, проверяющие их, были в защитных костюмах с масками. Его осмотрели на наличие всех видов оружия и на присутствие жучков на теле, после чего повели в лабораторию, так и не пропустив в город.

Карию позволили идти с ним. Марсий хорошо знал, как работают службы безопасности его мира. Тулонцы никогда не пропускали представителей из других миров в свой город. Своих же граждан, покидающих планету по долгу службы, принуждали к частым проверкам. Тулонцы опасались инопланетных бактерий и вирусов, они защищались от вражеских технологий и самое главное — от пагубного влияния крамовской магии.

Марсия раздели и положили на белый полированный стол. Его обтрепанный космический костюм, который он износил еще на Голубой планете, растянули между двумя толстыми светящимися стеклами. На нем могли остаться следы почвы, растений и микроорганизмов из далекого мира, все это являлось бесценной информацией. Над его костюмом стали работать сразу десять человек. Особое внимание было уделено его ботинкам. Их положили в зеленый раствор и стали просвечивать.

К Марсию подошли несколько докторов и стали снимать с него показания. Все они были в масках и перчатках, но, благодаря трансляторам, он мог слышать их вопросы и отвечать.

— Сколько точно времени вы провели за пределами Тулоны?

— Два тулонских года, — ответил Марсий.

В прозрачном параллелепипеде за спинами докторов высветилось объёмное изображение его тела в полный рост до экспедиции, которое хранилось в архиве, и рядом возникло изображение нынешнего тела, два года спустя.