СЕМЬ НАВЫКОВ ПРЕУСПЕВАЮЩИХ ЛЮДЕЙ

Я впервые познакомился с этим тестом много лет назад, в Гарвардской Школе бизнеса. С его помощью преподаватель наглядно демонстрировал, как два разных человека могут по-разному видеть один и тот же предмет - и оставаться правыми.

Логика тут ни при чем - тест носит сугубо психологический характер.

Преподаватель приносил с собой две колоды крупноформатных карт - наподобие игральных. На одних была нарисована молодая женщина, которую вы видите на рис.1, а на других - старуха с рис.3. Он раздавал карты студентам, просил на протяжении десяти секунд внимательно вглядываться в изображение, а затем вернуть ему карты. Потом проецировал на экран рис.2, сочетающий в себе детали обоих рисунков, и просил описать увиденное. Почти все, кому досталась карта с изображением молодой женщины, точно так же воспринимали женщину на экране. И наоборот.

Я часто прибегаю к этому эксперименту, так как он обеспечивает глубокое проникновение и ведет ко многим важным открытиям в области плодотворной индивидуальной и коллективной деятельности. Прежде всего, он демонстрирует, как сильно условия жизни (эксперимента) влияют на восприятие и образование представлений. Если такой эффект достигается за десять секунд, что же говорить об опыте целой жизни? Всевозможные воздействия, которым мы подвергаемся со стороны семьи, школы, церкви, коллег, друзей, условий жизни и популярных теорий - таких, как этика имиджа, - все это подспудно влияет на формирование системы взглядов, нашей картины мира.

Этот эксперимент убедительно показывает: отношение к проблеме и поведение в первую очередь зависят от сложившихся стереотипов. Если вы входите в те девяносто процентов, которые регулярно видят на обобщенном рисунке молодую женщину, вам не придет в голову помочь ей перейти улицу. То есть, ваши эмоции и поступки определяются видением.

И вот тут-то становится очевидным один из важнейших недостатков этики имиджа. Попытки ограничиться внешними переменами - изменить подход к проблеме и свое поведение - и уклониться от пересмотра своих представлений в долгосрочной перспективе оказываются несостоятельными.

Нам также становится ясно, как сильно стереотипы влияют на наше общение с другими людьми. Мы убеждены, что смотрим на мир незамутненным, объективным взглядом, и вдруг оказывается, что другие думают о себе то же самое, однако видят совсем другое. Образно говоря, «точка зрения зависит от точки зрения».

Каждому хочется верить, что его картина мира ближе других к объективной реальности. Но это не так. Мы воспринимаем мир в зависимости от условий и от того, каковы мы сами. Пытаясь описать явления окружающей действительности, мы, в сущности, описываем себя, свое представление о них. Если кто-то не соглашается, мы считаем такого человека ущербным. Однако, как показывает вышеприведенный опыт, честные люди в абсолютно здравом уме и ясном сознании могут по-разному видеть вещи - каждый сквозь призму своего опыта.

Это не означает, что объективных фактов не существует вообще. В нашем опыте два человека, на восприятие которых повлияли два разных рисунка, вместе смотрят на третий. Они видят одни и те же детали - черные штрихи, белые пятна - и признают их фактически существующими. А вот интерпретация фактов уже зависит от прошлого опыта. Факты вне толкования не имеют смысла.

Чем полнее мы отдаем себе отчет в наличии у нас определенных представлений (предубеждений), чем ответственнее подходим к их проверке действительностью, чем внимательнее прислушиваемся к другим и считаемся с их мнением, тем шире наш кругозор и объективнее - точка зрения.

* * *

Помню мини-шок, испытанный мною одним воскресным утром в нью-йоркской подземке. Люди спокойно расположились на сиденьях - одни читали, другие погрузились в раздумья, третьи клевали носом. Привычная, мирная сцена.

Потом в вагон вошел мужчина с детьми. Дети так шумели, что атмосфера мигом изменилась.

Мужчина сел рядом со мной и закрыл глаза, безучастный ко всему на свете. Дети орали, носились взад-вперед, швыряли различные предметы, даже выхватывали из рук пассажиров газеты. Это ужасно раздражало. И тем не менее их отец ничего не предпринимал.

Трудно было сохранить безразличие. У меня просто не укладывалось в голове, как можно оставаться таким невосприимчивым, разрешать своим детям носиться, как дикари, и ни за что не отвечать. Да и все остальные пассажиры были разгневаны. В конце концов я не выдержал и, повернувшись к соседу, с максимальным - как мне показалось - терпением сказал:

- Сэр, ваши дети мешают множеству людей. Вы не могли бы получше присматривать за ними?

Он поднял на меня глаза - так, словно только что очнулся, - и ответил:

- Да-да, вы правы. Видите ли, мы едем из больницы, где час назад умерла их мать. Не представляю, как теперь быть, - а они, похоже, не представляют, как себя вести.