Семь невест некромага

Инститор сжал челюсти так, что по бледным щекам его скользнули желваки. Я яростно сжала кулаки: так и будет молчать?! Услышав шум, бросила короткий взгляд в сторону ворот и оцепенела. При виде едва живого брата всё вылетело из головы. Бросилась к Лежке, которого под руки вели Аноли и Олдрик. Перед глазами всё поплыло от слёз.

– Лежка, – простонала я и, ревниво оттолкнув злобную красную птичку, обняла брата, но, не удержавшись, упала вместе с инкубом.

Аноли выругалась и, присев на корточки, столкнула меня с тела Лежки.

– Ты его добить решила? – грозно спросила она. Порылась в карманах и нехотя протянула мне небольшую колбу: – Пей скорее! А то, судя по синюшным подглазинам и проступившим жилкам, уже вторая стадия отравления. Не умрёшь, но голова будет болеть неделю, не меньше… И это для меня как бальзам на душу!

– Злая ты, – пробурчала я, принимая пузырёк из её тонких пальцев.

– А ты добренькая! – оскалилась Аноли: – Собственного брата едва не убила.

– Да это всё твой драгоценный Генрих! – прошипела я, сжимая противоядие в кулаке. – Век ему не прощу!

Аноли подозрительно довольно улыбнулась и, отвернувшись, быстрым шагом направилась к девушкам. Видимо, Генрих заранее предупредил хранительницу, что сколько бутылочек зелья потребуется. Олдрик положил мне на плечо тёплую ладонь:

– Инкуба не так-то просто убить, Мара… Уж поверь!

– То-то их так мало осталось, – едва переведя дыхание, прохрипела я. – Наверняка перевели из-за целебной кровушки! Не зря Лежка боялся даже анализов!

Олдрик присел рядом со мной и посмотрел на бледного инкуба, на лице хранителя заиграла насмешливая улыбка:

– Это лишь инстинкт, не более… – Он перевёл взгляд на меня и подмигнул: – Скажи, много среди твоих племянников инкубов? – Я открыла рот, чтобы ответить, но передумала, понимая, что все дети – обычные люди, а Олдрик кивнул: – Именно! Не так-то просто родиться инкубом. Отсюда и немногочисленность… Кстати, кровь инкуба целебна не для всех. Она действует лишь на звероподобных… волколаков, например. Об этом узнал Канила, когда загрыз отца Лежки. – Он посмотрел в сторону пошевеливающейся сети: – И рассказал своему сыну…

Я обернулась и при виде алой пыли, очерчивающей контуры крупного животного, нервно сглотнула:

– Я думала, Вукула мне примерещился… Всё это кажется очень странным! – Посмотрела на Олдрика и, сжимая в руке зелье, переспросила: – Так что, кровь Лежки для меня никакое не противоядие?

Хранитель молча выудил из моей руки пузырёк и, откупорив его, приподнял мой подбородок и аккуратно вылил противоядие мне в рот. Проглотив противное зелье, я сплюнула, пытаясь избавиться от горького послевкусия. Олдрик помог мне подняться и, придерживая за плечи, повлёк в сторону дерева. Я с волнением оглянулась, но хранитель мягко проговорил:

– Доверь инкуба заботе Аноли. Она всю дорогу очень переживала … Поверь, Красная птица иллюзий сделает всё, что в её силах, чтобы поставить Лежика на ноги в кратчайшие сроки.

– Это и настораживает, – неохотно буркнула я. – Боюсь, Лежка снова в обморок грохнется, когда увидит её физиономию…

– Не преувеличивай, дочка, – мягко усмехнулся Олдрик. Я вздрогнула и нервно стряхнула руку хранителя со своих плеч. Вздохнув, Олдрик тихо проговорил: – Не злись на Генриха, он не может рассказывать о делах Комитета… даже тебе. Но если бы ты стала его женой…

– Нет уж! – нервно взвилась я. – Ни за что!

– А вот я могу, – тут же отозвался Олдрик, – рассказать своей дочери. Тем более что миссия наша завершена.

Я скрипнула зубами и, едва сдерживая рвущиеся с губ слова, коротко кивнула: желание узнать о загадочном деле Комитета пересилило намерение высказать папочке всё, что я думаю о нашем родстве.

– Прости, что держали тебя в неведении, – тихо проговорил Олдрик: – Мы были вынуждены. По решению Главы, да и Комитет поддержал единогласно… Генрих был против, но он пока не имеет права голоса, поскольку отдал его исполняющему обязанности.

Я поспешно повернулась к светящемуся дереву, у которого в задумчивых позах застыли инститор и некромаг. Изредка они перебрасывались короткими фразами, смысл которых ускользал от меня, да с интересом разглядывали полуобморочную Данью. От мысли, что Генрих хотел рассказать мне, но не мог, стало тоскливо.

– Джерт! – сердито прошипела я. – Так и норовит пырнуть исподтишка…

Олдрик опустил глаза и, вежливо подхватив меня под локоть, подвёл к волчице, окровавленное тело которой застыло на холодной земле. Сердце невольно сжалось при виде остекленевших глаз зверя.

– Багира, – опускаясь на колени, прошептала я. Протянув дрожащие руки, осторожно прикоснулась к жёсткой шерсти и бросила взволнованный взгляд на Олдрика: – Она же мертва!