Семь ночей в постели повесы

Карета остановилась, и Джозеф схватил ее руку с силой, не допускающей сопротивления.

– Почти согласилась. И имей в виду, я не потерплю никаких сцен у алтаря. Все решено, Сидони. Ты должна была ожидать, что так будет, как только узнала, что носишь моего ребенка. После того как Роберта рассказала о тебе, я приобрел специальное разрешение. Мы с тобой заключим сейчас священный союз, amore mio.

Сидони ошеломленно воззрилась на него в полумраке кареты. Как это ни глупо, первое, что пришло ей на ум: ее поношенное платье и выцветшая накидка не годятся для свадьбы.

– Сейчас?..

Вновь эта пугающая улыбка Джозефа.

– Лучше не откладывать. – Голос его сделался жестче. – Если я отпущу тебя, боюсь, ты снова исчезнешь.

Стыд и сожаление образовали у нее в душе горькую смесь.

– Ты все еще не доверяешь мне?

– Ни на йоту.

Лакей открыл дверцу, и Джозеф вышел, крепко держа ее за руку, словно опасался, что она сорвется с места и убежит. Но она была слишком удручена, чтобы противиться судьбе.

Джозеф победил. К Сидони вернулось уже знакомое оцепенение. Джозеф сильный, уверенный. Он позаботится о благополучии ее ребенка. О себе она не думала.

– Идем, Сидони.

В его голосе она расслышала намек на доброту. Но доброта куда опаснее, чем суровость. Если он будет добрым, она может поверить, что снова ему небезразлична.

– Ну хорошо, – отозвалась Сидони, пряча свое головокружительное смятение.

Стоя перед церковью, куда она войдет старой девой, а выйдет замужней дамой, Сидони заколебалась. Все это было как-то чересчур. Она повернула голову в сторону улицы, готовая бежать, но Джозеф крепче сжал ее руку.

– Смелее, Сидони.

На миг она услышала голос мужчины, которого полюбила. Сидони со всхлипом втянула воздух. Судьба ее решена. К худу ли, к добру, но она выйдет замуж за Джозефа.

Опустив глаза, она боролась с тошнотой. Надо было предложить вначале пойти куда-нибудь поесть. Сквозь шум в ушах услышала она, как Джозеф щелкнул пальцами – несколько тихих слов, звон монет…

Сидони подняла глаза. Джозеф смотрит на нее непроницаемым взглядом. Мускул дергался на его изуродованной щеке. Он протянул ей букет нарциссов. До нее дошло, что старуха в лохмотьях, сидящая на ступенях церкви, продает цветы.

– Сидони? – напомнил Джозеф, когда она не взяла скромный букет.

– О!

Яркий, веселый, солнечный цвет нарциссов был пронзительным напоминанием о том, чего у нее уже никогда не будет.

«Смелее, Сидони!»

Ну довольно. Не станет она тащиться на свою свадьбу как какая-нибудь нищенка. Она войдет твердым шагом и смело встретит все то, что уготовила ей судьба.

Прогнав слезы, Сидони выпрямила спину. Она справится. Господь поможет ей. И Джозеф. И их будущий ребенок.

Словно увидев, что она воспряла духом, Джозеф отпустил ее руку, галантным жестом предложил свою. После легкого колебания она положила ладонь ему на руку. Он взглянул на нее, и Сидони уловила какую-то вспышку в его стальных глазах – это могла быть мука, не уступающая страданию. Потом выражение лица его вновь стало каменным, и она поняла, что ошиблась. Пальцы стиснули букетик нарциссов.

– Святой отец ждет нас, мисс Форсайт.

– Да, – прошептала она.

Когда они стали подниматься по ступеням, цветочница прокричала им вслед с неприятной веселостью:

– Благослови Господь жениха и невесту!

Сидони оставалась спокойной, когда Джозеф привез ее в Меррик-Хаус. Она хорошо знала этот дом. Роберта с Уильямом проводили больше времени в этой своей лондонской резиденции, чем в Барстоу-холле. И все же она приостановилась, войдя в ярко освещенный холл, который прежде был мрачным и темным.

Джозеф не дал ей времени восхититься переменами в оформлении дома. После того как лакей забрал у них верхнюю одежду, они вошли в библиотеку, мало используемую Уильямом и Робертой, но сейчас комната была явно жизненным центром дома.

– Милорд. – Молодой человек отложил перо и поднялся из-за стола у окна. За этим столом, которого тут раньше не было, Джозеф, должно быть, работал.

Сидони никогда прежде не видела свидетельств его деловой активности. В замке Крейвен он вел праздную жизнь. Сидони полагала, что теперь в качестве его жены она имеет право участвовать в его финансовых делах. Да вот только сомневалась, что он когда-нибудь доверит ей подробности своей работы.

Джозеф указал ей на парчовое кресло перед камином, затем повернулся к молодому человеку.

– Уоррен, на сегодня вы свободны.

– Благодарю, милорд. – Секретарь поклонился Сидони. – Мои поздравления, миледи.

Она пробормотала ответ, раздосадованная, что Джозеф был настолько уверен в ее согласии, что сказал своему секретарю, что вернется с женой.

Как только они остались одни, Джозеф прошел к дальнему концу стола.

– Я оставлю Джорджа Уоррена здесь, с тобой. Он способный молодой человек – поможет тебе устроиться в городе. И если понадобится, свяжется со мной.

Сидони оцепенела и медленно повернулась к Джозефу, за которого вышла замуж вопреки своей интуиции. Она заговорила со сдержанностью, которую отчаянно старалась сохранить с тех пор, как узнала, что брак неизбежен.

– А зачем ему может понадобиться связываться с тобой?