Семь пар железных ботинок

С медведями можно было переведаться рогатинами, от оводов и комаров отмахнуться или, если уж очень доймут, обкурить их дымком. Зато опытный глаз северян сразу рассмотрел воистину райские богатства: росло здесь славное и полезное дерево кедр, в обилии водилась дикая пчела. О сохатых, разном пушном звере, дичи — и говорить не приходилось. В родных местах полуаршинная щука за настоящую рыбу шла, здесь же рыба водилась отменная: нельма, белорыбица, муксун, чир. Такая рыба, что ее и за постное почитать было грех.

Правда, найденный рай даже вологодцам показался малость прохладным, но еще в дороге успели ко всяким морозам притерпеться, к тому же за топкой ездить не приходилось. Да за множеством дел и не до морозов было. Живя во времянках-землянках, для будущих изб деревья валили, где земля получше была, пускали палы, корчевали пни.

Прошло года три, пока немного в раю обжились. За это время от голода и горячки еще человек десять померло и несколько человек от дыма ослепло. Потом понемножку стали разживаться: по кулигам земля хорошо родила, на вольных кормах скот плодиться начал, приспособились к промыслам: ходили по зверю и дичи, резали посуду, плели лапти. Когда с местными кочевыми народами познакомились, еще полегчало: кое-что у них переняли, кое-чему их научили. Потом стали через тайных скупщиков — промышленников — меха, мед, воск, кедровые орехи и смолу сбывать. Торговля получалась невыгодная, но без нее обойтись было нельзя. Только таким образом можно было добывать железные изделия: лемеха для сох, зубья для борон, косы, серпы, топоры, гвозди и нужные охотничьи припасы.

Но вот что удивительно: пока на ноги становились, царили в поселке мир и согласие, а стали на ноги — пошли споры и неурядицы. За неимоверными трудами, хотя и не забывали совсем о боге, но много не мудрствовали, когда же обжились, нашлись в каждом дворе вероучители-уставщики и пошли между ними распри о том, как молиться, как посты и праздники соблюдать. Пришлось самим придумывать, как новорожденных крестить, молодых венчать, покойников хоронить. В ту пору, когда буран чиновника-правоведа на погост загнал, некоторые насельники начали скучать о каком-нибудь, хоть самом завалящем попенке. Не мудрено, что речи приезжего вызвали волнение и горячие споры.

4.

Разрешились эти споры самым необычным образом: на третий день после приезда чиновника занесла нелегкая на погост обманщика-промышленника. Приехал он, ничего не подозревая, и угодил как кур во щи. О вере можно было разговаривать на досуге сколько душе влезет, но вопросы экономические (хотя и отодвигали их стыдливо на второй план) требовали разрешения немедленного. И уж никакого разногласия не было в том, чтобы свести счеты с мошенником-прохиндеем.

В воздухе запахло самосудом. И, наверное, случилось бы что-нибудь вовсе неладное, если бы Чернобородый по своей настойчивости не добился строгого порядка в судопроизводстве.

Царев человек, разговаривая с седобородым хозяином, и не знал, и не ведал, что творится рядом с ним. О потрясающих событиях дня и последующей ночи он узнал только наутро от пропадавшего целые сутки возницы.

— Ну, барин, было дело! — весело сообщил тот.— Много чего видел на веку, а такой потехи не доводилось... Только приехал этот обманщик и плут, они его сразу сграбастали и в баньку заперли. Баньку выбрали какая подальше, чтоб вас его криком не беспокоить. Опять же старика к вам подослали, чтобы он вам скучать не давал... А меня, как свидетеля-доказчика, на суд повели. Я свое говорю, он, то есть плут этот, — свое. Во всем как есть заперся!.. Заставили они его, как нас с вами, крест целовать. Поцеловал, глазом не сморгнул да еще побожился... Ну и было ж ему!

— Что было?

Возница опасливо посмотрел на дверь и понизил голос:

— Подали сани с двумя тулупами и сначала повезли его в прорубь кунать. Три раза на вожжах кунали — за каждую лжу в отдельности. Сперва — за косу и топор, другоряд—за соболя и беличьи хвосты, по третьему разу— за царский манифест. По всем правилам!.. Потом в тулуп завернули и обратно в баню повезли — кнутом стегать.

— А это за что?

— За то, что крестовую клятву переступил. Вот потеха! Принесли кнут, а банька тесна: нет в ней для кнута разворота. Что робить? Наружу выводить нельзя, можно вас обеспокоить. Так что они сделали? Повернули кнут другим концом и давай его кнутовищем обхаживать. Раз двадцать саданули... Дольше бы драли, да он дурной дух пустил, всех из баньки выжил.

— Что еще с ним делали?

— Покормили, обрядили в одежду, сани ему запрягли и отправили восвояси.

— Не ограбили?

— Боже упаси! Ни на что не покорыствовали: ни товаров, ни мошны пальцем не тронули... Вот народ! Оно и нам с вами тоже могло быть.