Семь пар железных ботинок

Только я раньше управилась, а он в сарафане запутался... Тут слышно стало, что в доме лестница заскрипела, тетка пошла ворота запирать... Что делать? Он и говорит: «Беги сейчас же! Я как-нибудь удеру». Только я схватила мешок, только на улицу выскочила, а тетка уже на дворе. Хорошо, что она первым делом калитку запирать взялась. Замок тугой, сразу не поддается. Ванюшка тем временем управиться успел. Глянула я в щелку и вижу: он, опустив платок, по двору ходит, а тетка за ним. И ничего не подозревает: подол сарафана длинный, ни штанов, ни обмоток не видно. Попробовала я Ванюшку выручить, стала в калитку стучать. Все кулаки отбила, надеялась, что тетка отопрет, а Ванюшка проскочить сумеет. Куда там! Ведьма и ухом не повела. Она вечером никогда никому, кроме отца, не отпирает... Уж не знаю, что будет, когда отец вернется!..

— Он сильный? — с дрожью в голосе спросил завбиб.

— Отец-то?.. Мы раньше в Шенкурске жили, так он по городу первым кулачным бойцом считался... Да еще привычку имеет — когда вечером куда идет, обязательно в карман свинцовую закладку засунет. Быка одним ударом свалить может!.. И тетка, даром, что старая, а жилистая. Один раз она меня началить начала, я ей сдачи дала, так потом не обрадовалась...

Завбибу стало совсем страшно. Как ни ловок, ни находчив был Ванька, но одновременная схватка с сорокалетним опытным бойцом и жилистой теткой добра ему не сулила.

— А забор? — с угасающей надеждой спросил завбиб.

Тося сразу поняла смысл вопроса и вздохнула.

— Наш забор никому не одолеть. Четыре аршина высоты и доски так пригнаны, что кошке зацепиться не за что. Хорошо еще, что чекисты, когда отца сажали, наших собак перестреляли, а то бы они Ванюшку враз разорвали!..

Упавший духом завбиб был близок к панике. Он прекрасно понимал, что нужно немедленно что-то предпринять. Опасность, грозившая Ваньке, была так велика, что страх перед военкомом как ветром сдуло, но тот, как на зло, исчез из поля зрения, отлучиться же от библиотеки хотя бы на десять минут было нельзя. Конечно, случись что с Ванькой, военком не помиловал бы ни завбиба, ни самого адъютанта Потапенко, зато для выручки Ваньки были бы молниеносно приняты решительные меры...

Но ход событий не зависел от переживаний и намерений завбиба. Вместо желанного в эти минуты военкома в «штаб-офицерскую» с шумом и грохотом ввалился взвод бойцов хозкоманды, назначенный для транспортировки библиотечного имущества. Передислокация есть передислокация! О задержке присланных фурманок не могло быть и речи, и завбиб скрепя сердце был вынужден взяться за руководство погрузкой. Впрочем, особого труда это не составляло. Под усилиями двадцати пар сильных рабочих рук тяжеленные сундуки с книгами так и взлетали на воздух. Хозяева этих рук, не дожидаясь команды, сами догадывались, где нужно было «заносить», где «кантовать», где «ставить на попа». Даже клубный рояль — огромный шредеровский концертный инструмент, физически громоздкий, но по характеру неженка,— был без особых хлопот два раза «занесен», «поставлен на ребро» и в конце концов благополучно погружен в фурманку на заботливо подложенные соломенные матрацы. Под благовидным предлогом наблюдения за целостью рояля завбиб успел весьма уютно пристроить рядом с ним заболевшего зубной лихорадкой «Ваньку». Конечно, сам он вплоть до переправы через Двину не отходил от доверенного ему драгоценного груза.

4.

В другое время завбиб непременно залюбовался бы красотой величественной северной реки, поэтически разнежившейся в призрачном сиянии белой ночи, но теперь ему было не до того: судьба Ваньки, остававшегося на правом берегу, черным камнем лежала у него на сердце.

А что сулил самому завбибу левый берег? Увы, если верить предзнаменованиям и приметам, на другом берегу его ждала какая-то неопределенная, но ужасная беда: возле самого берега на его пути стояла женщина, с ног до головы облаченная во все черное...

Завбиб вовсе не был мистиком, но появление «женщины в черном» пробудило в его голове воспоминания о великом множестве литературных прецедентов. Женщины в черном бродили вдоль и поперек объемистых романов г-жи Радклиф и ее последователей, эпизодически, но весьма эффектно выступали на страницах повестей Киплинга и целыми толпами шныряли по новеллам, трагедиям и балладам декадентов всех толков. И в каждом случае появление этих особ предвещало гадость! Повстречавший женщину в черном в самом лучшем случае отделывался приступом меланхолии или недельным запоем...

Обилие литературных прецедентов слегка обеспокоило завбиба, тем более что на светлом фоне реки видение выглядело внушительно. В то же время в нем заговорил присущий ему дух любопытства — этого извечного врага всякой мистики. После короткой внутренней борьбы завбиб начал, хотя и не очень быстро, приближаться к черному видению.