Семь песен

Неожиданно хвост дракона взлетел в воздух, словно чудовищный кнут. У меня не было времени даже пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы защищаться или спасаться бегством. Хвост развернулся во всю длину, затем устремился ко мне; в следующий миг один из украшавших его длинных шипов плотно обвился вокруг моей груди, так что я едва мог дышать. Другая колючка обхватила руку, державшую меч, и я больше не мог двигаться.

Я был совершенно беспомощен.

У Рии вырвался приглушенный вопль. Я почувствовал, что дракон снова напрягся, стиснул меня сильнее. Но желтые щелки его глаз по-прежнему оставались такими же узкими – он не открывал глаз. Казалось, он по-прежнему спал или дремал. И, судя по изгибу его рта, он предвкушал реалистичный сон, в котором он пожирал мальчишку с жалким мечом.

Краем своего «второго зрения» я увидел, что Риа в отчаянии упала на колени. Бамбелви неуклюже шлепнулся рядом с ней. Шут опустил голову на свои отвисшие подбородки, а затем произошло нечто невероятное: он запел. Я понял, что это погребальная песнь, и выводил он ее низким голосом, похожим на стенания плакальщиц. Хватка дракона причиняла боль, но, услышав песню шута, я начал извиваться вдвое сильнее.

Дракон сжирает все без исключенья,
Но слаще нет живого угощенья.
Тот, кто не может с гибелью смириться,
На ужин лучше мертвеца сгодится.

Дракон, жуешь ты друга моего!
Вкуснее не найдется ничего.

Дракону черепом хрустеть весьма по нраву,
Предсмертный вопль смакует, как приправу.
Гиганты, что сворачивают горы,
Поместятся в кишечнике обжоры.

Дракон, жуешь ты друга моего!
Вкуснее не найдется ничего.

Мой друг внезапно жертвой твари стал,
Ни звука перед смертью не издал,
Откушена мгновенно голова,
Проглочены прощальные слова.

Дракон, жуешь ты друга моего!
Вкуснее не найдется ничего.

Прежде чем Бамбелви успел закончить свою ужасную песню, дракон раскрыл пасть. Я в смертельном ужасе уставился на ряды острых зубов, почерневших от сажи. Напрягая все силы, я снова попытался высвободиться, но хвост стиснул меня еще туже. Челюсти, тем временем, распахнулись шире.

Внезапно из глотки дракона донесся какой-то хриплый, кашляющий звук, который мог означать только одно. Смех. Гротескный смех, походивший на отрыжку. Из пасти вылетело облако дыма, и все вокруг заволокло черной пеленой. Огнедышащее чудовище продолжало хохотать, и все его тело сотрясалось. Сначала задрожала голова, потом шея, потом гигантское брюхо и, наконец, хвост. Через пару мгновений дракон уже буквально корчился от хохота, валяясь на груде сокровищ.

Хвост разжался и отпустил меня. Я, задыхаясь, упал на камни. Я не видел ничего вокруг, но был жив! Я быстро выкарабкался из черного облака, волоча за собой меч. Риа подбежала ко мне и помогла подняться на ноги.

Кашляя от дыма, мы неверными шагами выбрались из лощины. Дракон у нас за спиной продолжал хохотать, но смех постепенно стихал. Через несколько секунд он снова захрапел. Оглянувшись, я увидел тонкие желтые полоски его глаз, светившиеся в полумраке. Когда мы, наконец, оказались достаточно далеко от логова чудовища, то совершенно без сил рухнули на какой-то черный камень. Риа порывисто обняла меня за шею. Как сильно отличались ее объятия от хватки дракона!

Я, в свою очередь, сжал ее в объятиях. Затем обернулся к Бамбелви и прохрипел:

– Знаешь, ты это сделал. Ты рассмешил дракона!

Бамбелви повесил голову.

– Знаю. Ужасное, унизительное происшествие. Какой позор! Я опустошен.

– Что ты такое говоришь? – Я тряхнул его за плечи. – Ты спас мне жизнь!

– Ужасно, – повторял унылый шут. – Просто кошмар. Снова я все провалил! Я пел одну из своих самых печальных погребальных песен. Она предназначена для того, чтобы разбивать сердца. – Он прикусил губу. – И что у меня получилось вместо траура? Я позабавил его. Развлек! Когда я пытаюсь развеселить, то погружаю людей в печаль, а когда пою похоронные песни, слушатели смеются! О, я полный неудачник. Жалкий неудачник.

Он мрачно вздохнул.

– Но хуже всего то, что я лишился своего колпака. Своего шутовского колпака! Так что теперь я не просто неумелый шут, я еще и не похож на шута.

Мы с Рией переглянулись, едва сдерживая смех. Затем, не желая откладывать дело в долгий ящик, я снял башмак.

Бамбелви уныло глазел на меня.

– Ногу поранил, да?

– Нет. Мне нужно исполнить обещание.