Семь плюс семь

— Может, и поженимся! — ответила мадемуазель Скарабей и запела:

Стану я твоей женой,
Будешь счастлив ты со мной,
Будем жить и поживать,
Песни петь и танцевать.
Но хотелось бы, дружок,
Твой услышать голосок!

Господин Пес тотчас закружился, подпевая себе: Гав! Гав! Гав! Р-р-р!

Мадемуазель Скарабей заткнула уши.

— Не буду твоей женой! От тебя оглохнуть можно!

Заплакал господин Пес и ушел.

Прошло еще полчаса. И на улице появился господин Кот, бархатный живот.

— Честь имею, милая барышня! — заговорил он жирным гнусавым голосом. — С вами и посидеть рядом лестно!

— Я ищу себе жениха.

— А я — невесту! Почему бы нам не зажить с вами вместе?

— Может быть, и заживем, — ответила мадемуазель Скарабей и запела:

Стану я твоей женой.
Будешь счастлив ты со мной,
Будем жить и поживать,
Песни петь и танцевать,
Но хотелось бы, дружок,
Твой услышать голосок!

Господин Кот тут же выгнул спину и гнусаво промяукал:

— Мяу-у-у! Мяу-у-у!

Мадемуазель Скарабей заткнула уши.

— Не хочу! Голос у тебя гнусавый!

Господин Кот заплакал и ушел.

Сидит на лавочке мадемуазель Скарабей, смотрит на пустую улицу. Час сидит. Два сидит. Ни души. И вдруг… по улице шествует жук. Да еще какой! Сам господин Скарабей. Видит мадемуазель Скарабей, останавливается и кланяется ей.

— Добрый день, прелестная мадемуазель Скарабей! Что вы здесь делаете?

— Сижу, скучаю. Думаю, не возьмет ли меня кто-нибудь замуж.

— Я бы вас взял с удовольствием! Давно мечтаю зажить своим домом с молодой хозяйкой!

— Но сначала придется пройти испытание, — ответила мадемуазель Скарабей и запела:

Стану я твоей женой,
Будешь счастлив ты со мной,
Будем жить и поживать,
Песни петь и танцевать.
Но хотелось бы, дружок,
Твой услышать голосок!

— А я… я не пою… — потупился господин Скарабей.

— Не поешь? Не умеешь?

— Не умею. Не пою.

— А что же ты делаешь? Чем живешь?

Господин Скарабей покраснел до ушей.

— Не скажу.

— Почему?

— Потому! Я делаю то, чего не делают обычно. Мое занятие не совсем прилично…

— А мне совсем небезразлично, чем мы будем кормиться, если собираемся пожениться! — воскликнула мадемуазель Скарабей. — Под одной крышей все тайны все равно выйдут наружу. Так что лучше сказать сразу!

Господин Скарабей покраснел еще больше и прошептал:

— Хорошо. Я скажу. Я катаю шарики из какашек.

— Как? Как?

— Да, так. Если конь, труся рысцой, обронит на дорогу пару яблок или корова посреди пастбища оставит лепешку, я отщипываю крошку, скатываю маленький шарик и качу его в свой домик…

Услышав эти слова, мадемуазель Скарабей соскочила со скамейки и кинулась на шею господину Скарабею:

— Ты и есть мой суженый! Желанный, долгожданный! Будь моим мужем! Я согласна выйти за тебя замуж!

И счастливы были, когда поженились,
Детишки точь-в-точь, как они, народились.
Как мама и папа, все то же жевали
И золотом (сине-зеленым) сверкали.
Вы стать не хотите ль такого же цвета?
Рецепт мне известен — секрета тут нету!..

БАГАДА

под ред. Е. Кожевниковой

На окраине Парижа в новом высоком доме сдавалась крошечная квартира, и сдавалась совсем недорого — уютная, светлая, с балконом, удобной мебелью, я бы сказал, чудесная, если бы в ней и на самом деле не творились разные чудеса. Похоже было, что их творила нечистая сила. Но что бы там ни говорили, других недостатков в квартире не было. Удивительно! Обыкновенно нечистая сила селится в старинных особняках, древних замках, на худой конец — в ветхих лачугах. А тут ничего похожего: телевизор, ванная, прихожая. Впрочем, нужно сказать, что облюбовало ее не привидение, не призрак, там поселилось юркое крохотное создание, одним словом, чертенок. У чертенят, согласитесь, и вкусы особые.

Привидения — существа скучные: появляются всегда в саване, всегда в одной и той же комнате, стонут, охают, причитают… У них постоянно бессонница и угрызения совести. Такая от них берет тоска! То ли дело чертенок: всевозможные штуки, шалости, а уж на шутки горазд как никто. Наш чертенок шутил не зло. Пока в доме не было никого, он и вовсе не показывался. Бродил себе тихонько ночами, никому особенно не докучая. Но стоило в квартире кому-то поселиться, чертик не упускал случая повеселиться. Первые две-три недели жильцы о нем понятия не имели, он был тише воды, ниже травы, а сам все присматривался к соседям, изучая их привычки, странности и причуды, чтоб однажды — бах! — появиться и нагнать на всех страх.