Семь почти счастливых женщин

Анита быстро достала из кармана платок и протянула его Жене, та промокнула ранку и обмотала платок вокруг пальца.

Слёзы больше не лились, взгляд блуждал где-то вдалеке. Волосы растрепались, и завитки обрамляли белое с несколькими веснушками лицо, губы, и без того довольно пухлые, походили на сочную малину.

– Ты очень красивая, – не удержалась Анита.

Женя привычно помотала головой.

– Мама не говорила тебе об этом? – не унималась Анита.

Она понимала, что, скорее всего, нарушает сейчас Женины границы, а ещё лезет не в своё дело, всё-таки её мама тут рядом, но Аниту словно несло куда-то в потоке, она не могла сдержать то, что просилось наружу.

– Не говорила, – грустно прошептала Женя.

– Давай я буду твоя мама, и ты со мной поговоришь… – предложила Анита, сама удивившись своим словам.

Женя тяжело вздохнула.

– Моя мама… она никогда не говорила мне о том, что я красивая.

– Это же просто игра, – тихо сказала Анита.

– Если бы она была сейчас передо мной, я бы послала её на три буквы, вот, может, прямо сейчас и пойду это сделаю, – произнесла зло Женя и попыталась встать.

Анита вспомнила, на кого была похожа Женя. На женщину-пиратку Грейс О’Мелли. Рыжеволосую и дерзкую. Катя, старшая дочка Аниты, обожала рассказы про пиратов, у них есть огромная иллюстрированная книга. Анита обязательно попросит тётю Машу сфотографировать эту страницу и прислать ей, чтобы она могла показать её Жене.

– Ты похожа на красивую пиратку.

– Мама, не меняй тему разговора, – Женя посмотрела Аните в глаза, – я хочу сказать тебе кое-что важное.

Она вобрала воздух. Женя помолчала и через секунду, еле сдерживая слёзы, которые вновь начали капать по щекам, сказала:

– Мама, я не могу простить тебе твою… твою… нелюбовь.

Анита закрыла глаза, она вздохнула, это было очень странно, но она чувствовала состояние Жени, будто её тело перестало было только её, Анитиным… Аните не надо было придумывать слова, кто-то словно нашёптывал ей:

– Я люблю тебя как могу. Как любили меня. Прости меня, если можешь, я не хотела причинять тебе боль.

Слёзы Жени лились по щекам, солёные, попадали на губы.

– Дочка, ты красавица, я видела это с первого дня. Как только ты родилась. И потом, когда ты выросла, я смотрела на тебя и восхищалась твоей красотой. Ты напоминала мне картину Боттичелли «Весна», – Анита продолжала проговаривать не свои слова, словно кто-то подсказывал ей фразы.

– Ты мне никогда не говорила, – шмыгнула носом Женя, она настолько погрузилась в эту игру, что произнесла эти слова с той же интонацией, с которой и правда разговаривала бы с мамой.

– Я не говорила, потому что боялась, – раздался голос Оли.

Женя вздрогнула и повернулась. Оля была такой же заплаканной, как и Женя. Анита растерянно смотрела на них обеих, она не знала, что будет правильным сделать прямо сейчас: оставить их наедине или уйти.

– Чего ты боялась? – спросила Женя, стиснув руку Аниты и посмотрев на неё умоляющим взглядом.

Оля села рядом на траву.

– Я боялась, что с тобой может произойти то же, что со мной…

– В смысле?

Слёзы текли ручьями по Олиным щекам…

* * *

Дело было в августе. Мне едва исполнилось семнадцать, я поступила в универ и должна была начать первый курс. Лучшая подруга Ленка, ровесница, подбила меня на первую самостоятельную поездку в соседнюю Балтику. Отпраздновать поступление, восемнадцать лет и просто побыть вдалеке о дома. Там было не так, как у них.

Выбор пал на Ригу, там жили Ленкины друзья. Прогулки по старому городу, тусовки, дискотеки, глоток взрослой свободы. То было первый раз, когда я уехала из дома больше чем на два дня.

Я точно не помню, как мы познакомились с двумя парнями. Обходительные, милые, старше нас лет на пять-семь. Мы болтали и веселились весь день в общей компании, а к вечеру они предложили подвезти нас домой.

Хоть убей, я не помню, почему мы сели к ним в машину. А с другой стороны, причин отказать у нас не было. Милые ребята, которые галантно предложили свою помощь.

Стояла кромешная темнота, мы ехали по дороге без единого фонаря. Я помню, что дорога туда заняла у нас минут пятнадцать, а они ехали уже минут сорок.

Я помню, как сжала руку Ленки, та сидела с каменным лицом, потому что, несмотря на видимую храбрость, испугалась и она.

Машина остановилась у какой-то стройки, и тогда Ленка произнесла:

– Это ж не наш дом.

Один из парней хмыкнул:

– Конечно, не ваш, это наш.

Дальше всё было как во сне. Мы идём в этот недостроенный дом, входим в большую комнату, садимся рядышком на диван, боясь пошелохнуться.

Один из парней говорит, что сейчас они развлекутся. По моим щекам текут слёзы, не так я представляла свой первый раз. Ленка храбро вмешивается, просит меня не трогать, потому что я девственница.

Тот парень, что скромней, затушевался, как-то обмяк, потерял свой изначально петушиный настрой, переглянулся с другом, что сказал про «развлекуху», что-то шепнул ему на ухо. Тот сказал, что пойдёт только Ленка. И подруга встала и покорно последовала за ним.