Семь поэм

Теперь настанут
                мир и тишина,
теперь не скажут люди ничего.
Остались только шуточки:
                         «Жена
да убоится мужа своего».
Но жёны удивятся и к тому ж
напомнят нам с улыбкой неземной,
что, дескать, в расшифровке
                            слово
                                  «муж» -
Мужчина,
         Угнетаемый
                    Женой.
Всё так, как надо.
Если не спешить,
жизнь утрясётся.
                 Всё на место ляжет.
Посмотрим на людей и станем жить
без глупостей,
               без выдуманной блажи.
Всё как надо.
Но уже
дамы шутят с вызовом:
- С милым рай и в шалаше,
если
     с телевизором. -
Я слышал такое.
Я знаю такое.
И я ни за что не останусь спокойным!

Меня прерывают:

- А, собственно, кто ты?
С чего ты
рассказываешь анекдоты?
Зарвался?
          Сатирика
                   корчишь?
Не смешно,
           а скорее - тошно!
Ты, приятель,
              неважно кончишь.
Это точно.
В вопросах жизни ты круглый ноль.
Тебе ли про это строчить?!
Поныть захотелось?
                   Пожалуйста, ной!
Но что же ты лезешь учить?
Ты говоришь, что в сердце -
                            боль.
Ты требуешь участья.
Давай поговорим с тобой
об этом самом счастье.
Ты раньше, дурень,
                   сох и чах
всё время,
а теперь
имеешь дом и свой очаг.
Чего ж ещё тебе?
Добра жена да жирны щи -
другого счастья не ищи.
Наберись терпения,
будь разумным
              и
очень скоро гением
станешь
        (для семьи).
Будешь ты для жёнушки
песенки мычать
и кропать стишоночки
в местную печать...

Есть решенье мирное

сложного вопроса, -
понимаешь,
           милая,
можно сделать просто:
если сердце теплится,
вздор из мыслей
                выкинем,
слюбится -
           стерпится,
поживём -
          привыкнем.
Нарисуем, если нужно,
радость на лице.
Будем строить очень дружно
счасть -
         и -
             це!
Будет не жизнь, а сплошные улыбки.
Ходит на цыпочках жёнушка.
Муж
    жену
         называет «рыбкой».
Мужа
     жена -
            «медвежоночком».
Рай да и только!
И ссориться нечего.
Оба взаимно вежливы.
Мужа
     жена
          развлекает вечером
сплетнями самыми свежими.
А он,
      не смыкая опухших век,
глухо бубнит ночами:
какой хороший он
                 человек
и какой негодяй
                начальник...

И всё это будет не просто на месяц.

Ты слышишь?
Навечно
        такое дают нам!
И всю эту гнусную,
                   тихую мерзость
кто-то назвал
уютом?!
Родная!
        Неужто и сердце
                        и тело
за это
ты мне отдала под защиту?
Но если ты этого счастья хотела,
этого счастья во мне
                     не ищи ты!
Мне воздух родины
                  сладок и мил.
С великой гордостью
                    думаю я,
что здесь я рождён
                   и что этот мир -
счастье моё
            и совесть моя,
что я в ответе
               за всех влюблённых,
в ответе за каждый колос пшеницы,
в ответе за шелест лесов зелёных,
за прочность и силу
                    советской границы,
в ответе за запах дымящихся пашен,
за каждую мелочь
                 в моей стране...

А ты говоришь:

               устроит папаша
тёплую должность мне.
А ты говоришь:
               попадём в историйку,
если не будем
              жить незаметно...

Неужто

       мир для тебя -
                      это только
тридцать квадратных метров?!
Хочешь,
        я опять тебе напомню
прошлую, особенную осень?
Хочешь,
        эту комнату наполню
терпким запахом
                гудящих сосен?
Я тебе напомню наши песни...
Помнишь,
         говорила ты, что скоро
мы с тобой в тайгу уедем вместе
и построим там
               чудесный город,
город
      посреди лесов зелёных,
город,
       озарённый ярким светом,
город-песню,
             город для влюблённых?..
Помнишь,
         как мечтали мы об этом?
Помнишь?

...А я и сейчас мечтаю,

как будем мы вместе -
                      и ты,
                            и я,
о том, как ликующим Первомаем
пройдёт молодая наша семья,
о том, как однажды
                   под небом синим
листья к нам в окно постучатся,
о том,
       как мы склонимся над сыном -
нашим первенцем,
                 нашим счастьем...
Но жить не хочу,
                 о покое мечтая,
жить,
      накапливая добро,
жить,
      пределом счастья считая
столовое серебро,
буфет,
       до краёв набитый посудой,
нервно звенящей на каждом шагу...
Родная,
        слышишь?
                 Уйдём отсюда!
Уйдём!
       Я здесь дышать
                      не могу!
Я тебе напомню про рассветы
и про то,
          как писем ты ждала...

Неужели ты забыла это?

Неужели ты тогда...
                    лгала?