Семь портретов

– Нет, спасибо, – довольно тихо отказался он. – Я просто надеялся сфотографировать вас, а потом… не хочу приносить вам неудобства и стеснять своим присутствием.

Рита остановилась возле второй двери, а затем вернулась и опустилась в кресло напротив него.

– Мне очень жаль, но сегодня, кажется, неподходящий свет, – стараясь сделать так, чтобы ее голос звучал искренне, сказала она.

– У вас есть электрическая лампа? Иногда от искусственного света получаются очень хорошие снимки.

– В этой комнате лампа есть, – призналась она – но я не люблю ее включать. Предпочитаю пользоваться свечами. – Рита указала на тяжелый канделябр с четырьмя гнездами. – Иногда зажигаю масляные светильники.

– Удивительно, все уже давно используют электричество, – заметил Артур. – Это очень быстро и эффективно.

– Слишком ярко, пропадает некоторое очарование, свойственное вечерам и темному времени дня, – пояснила она, устраиваясь удобнее.

– Очарование?

Очевидно, ему загадочность и мягкость вечерних красок были не знакомы.

– Да. Мне нравится, что вечером некоторые места комнаты остаются во тьме – можно поставить лампу возле себя и вообразить, что ты один в целом мире. Если растопить камин, то и лампа не нужна – просто остается взять в руки любимую книгу.

– Но разве можно читать при таком тусклом свете? – удивился Артур.

– Конечно, можно. Еще каких-то двадцать лет назад люди даже писали при таком свете, и все было в порядке, – мягко ответила она.

– Мне тогда было шесть лет, я все равно не помню.

– А мне было пятнадцать, и я скучаю по тем временам.

Артур впервые посмотрел ей прямо в глаза, и Рита даже смутилась от такого открытого взгляда.

– Скучаете?

– Да. Разве не то же самое чувствуют все остальные, вспоминая времена своего детства?

Только сейчас она заметила, что усадила гостя спиной к главному окну. На фоне тяжелых бархатных портьер, старомодных рам и серого неба за стеклом, он казался слишком молодым и современным. Его бледная палевая рубашка, зернисто-серый пиджак и отсутствие галстука – все это не вписывалось в мрачную тайну просторной и темной гостиной.

– Я о нем не вспоминаю, – только и сказал он.

– Тогда прошу прощения, – просто извинилась она.

– Не стоит, все в порядке.

– Просто скажите, что мои извинения приняты.

– Хорошо. Ваши извинения приняты. Хотя, я вовсе не обиделся. С чего бы мне чувствовать обиду?

Рита поправила волосы, внутренне одернув себя за эту слабость. Сейчас мальчик не казался таким безобидным и простым, как днем или таким опасным и непонятным, как несколько минут назад. Он был сложным, и намеренно продолжал говорить, хотя она уже дала понять, что не задерживает его. Неужели ему так нужна эта фотография? Она решила поиграть еще немного – просто захотела выяснить, почему он не уходит.

Что если надавить сильнее?

– Вам виднее, ведь это именно вы предпочитаете не вспоминать о прошлом, – осторожно сказала она, внимательно следя за его лицом.

Артур ничего не ответил, и через несколько секунд она сочла разговор оконченным. Оставалось дождаться, когда он поднимется и уйдет – за окном стремительно сгущались сумерки, а включать лампу она не собиралась.

– Поговорите со мной еще немного, – вдруг попросил он. – Раз уж вы передумали фотографироваться, дайте хоть поглядеть.

Рита вздрогнула и отвернулась.

– Зачем вам глядеть?

– У меня полно своих секретов, но здесь я, пожалуй, скажу правду.

– Отлично, я жду.

– Меня занимает ваше лицо. Или не только лицо? Весь ваш образ кажется мне странным, и я хочу понять, что именно так задевает меня, когда я вижу вас.

Подобная прямота заслуживала похвалы, но она не нашлась, что ему ответить.

Глава 4 Артур. История для Риты

Отчего-то он не слишком сильно расстроился, когда Рита не позволила сфотографировать себя в первый вечер. Конечно, он рассчитывал на хороший снимок, и ее поведение поначалу даже показалось ему раздражающим. Она не говорила «нет», но при этом держалась предельно осторожно и всеми силами давала понять, что никаких экспериментов с камерами не будет. Однако возможность находиться рядом с ней и внимательно смотреть на нее быстро изгладила из его памяти обиду, так что через несколько минут разговора он уже и думать забыл о фотографии. Они говорили довольно долго – пришлось даже зажечь свечи, пока она уходила за чаем. Женщина была еще более странной, чем он думал – она казалась совсем молодой, хотя ее телосложение, голос и манера поведения говорили ярче всяких слов.

Кроме того, она носила обручальное кольцо, но ни слова не сказала о супруге. Она не ждала никого к вечеру, и лишь в восьмом часу в дверь вошел ее сын, который, очевидно, знал, как открывать калитку снаружи. Мальчик не пожелал присоединиться к ним, но и не выказал неприязни к гостю. Кажется, его звали Робертом.