Семь рассказов

Их окружили вплотную. Знаками трое из четверых показали, что им хочется пить. «Тринкен, тринкен», — пояснил своим Поликарп. Принесли воды в кружке. Младший, с расквашенным носом, жадно потянулся губами к кружке. Но старший фашист, прикрикнув, ударил кулаком по кружке и выбил ее из-под губ пившего. То же самое произошло, когда им дали закурить. Толстый летчик опять что-то сердито прокричал, поднял руки, и трое его товарищей послушно вернули папиросы.

— Ну, это, видать, шкура самая последняя, — говорили в толпе. — Гляди, как он их муштрует! Вот, вредный какой! Никак не хочет начальство свое уступить. Ух, так бы и приложил ему!..

Пленные угрюмо прислушивались и бросали недобрые взгляды на своего старшего. Но тупая привычка повиновения еще действовала. Они молчали.

На машине их отвезли в Москву. Через несколько часов их доставили в НКВД. Всю дорогу они молчали. Только тут, когда их вводили в здание, самый младший вдруг остановился и спросил у конвоира: «ГЕПЕУ? Чека?»

— Чека, Чека, — отвечал красноармеец.

И едва четверых ввели в комнату, где их должны были допросить, самый младший выскочил вперед и, тыча пальцем в сторону старшего, закричал, весь трясясь от возбуждения:

— Этот СС! Его первый брать! Сволочь! СС!..

Напрасно шипел что-то толстый, бросая свирепые взгляды на младшего.

Двое других облегченно закивали головами.

Ах, как непохожи были все четверо на роскошный квартет, изображенный на карточках, которые были рассованы у них по карманам!

Все кончилось. Квартет спел свою песенку.

КРОВНИК

Добрый день, уважаемая Валя! Извиняюсь, что пишу к Вам под таким смелым обращением. Но полного Вашего звания по отчеству не знаю. Пишет Вам боец-минометчик Гвабуния Арсений Нестерович. Мой год рождения 1918. Вы со мной незнакомые. Но в моих жилах течет Ваша благородная кровь, Валя, которую Вы, когда выступали в Свердловске, дали из своего золотого сердца для бойцов, командиров и политработников Рабоче-Крестьянской Красной Армии, если получат ранения в боях с фашистской нечистью.

Я имел тяжелое положение от раны, и была впоследствие этого сильная слабость, и опасность для жизни по случаю большой потери крови. И мне в госпитале перелили 200 кубиков крови, а потом, спустя срок, еще 200. Итого всего — 400. И это была Ваша кровь, Валя, которая меня полностью спасла. Я стал быстрым ходом итти на поправку, для новых сражений за родину. И здоровье мое теперь хорошее. За что я Вам, дорогая Валя, выражаю чистосердечную красноармейскую благодарность.

Я тогда в госпитале, когда назначен был на выписку, спросил, чьей принадлежности кровь мне перелили. Мне сказали, что Вашу. Сказали, что известной артистки, и сказали Вашу фамилию — Шаварова. Еще сказали, что Ваш личный брат тоже бьется на нашем фронте. Я хотел после пойти в театр, поглядеть пьесу при Вашем исполнении, да Вы уже уехали. И по этой причине мне не довелось Вас увидеть лично.

После того, как я побыл на полном излечении, — снова вернулся теперь по обратному направлению в свою родную часть, которой командует майор товарищ Вострецов. И вместе с моими товарищами по минометному подразделению мы глушим своим огнем кровавых фашистов и не даем им свободно вздохнуть и поднять голову над нашей советской землей.

Я пишу Вам письмо по той причине, что хочу — первый номер: выразить Вам упомянутую благодарность, а второй номер: это высказать Вам про один случай, проще говоря, боевой эпизод, каковой я хочу описать Вам в нижеследующих строках.

Вчерашний день к вечеру мы получили приказ и готовились к боевым действиям. Незадолго до наступления обозначенного времени бойцы слышали радио из столицы нашей — Москвы. И по радио сказали, что стихотворение сочинения одного автора прочитает артистка Валентина Шаварова, т. е. Вы. Вы читали с сильным выражением и очень разборчиво. Мы все так слушали со вниманием, что даже не думали в тот час об опасности или, возможно, даже полном исходе для жизни, которые нас ждали в скором бою. Может быть, так и не полагается, но я не скрою — я открыл своим товарищам-бойцам, что эта известная артистка, которую сейчас было слышно из Москвы, одолжила мне без отдачи свою кровь для спасения. Но не все поверили. Некоторые полагали, что это я немножко заливаю, будто известная артистка дала мне кровь. Но я знал, что не вру.

Когда кончилась передача из Москвы, вскоре мы пошли в бой, и хотя огонь был слишком густой, я все слышал Ваш голос у себя в ушах.