Семь разгневанных богинь

– Алене позвонила детский психолог. Сказала, что у Саши истерика. С ним это случается. Я Алене кое-какие продукты дала. Мы много заказываем, а клиенты разборчивые. Вот недавно, к примеру, в мусорном контейнере нашли большой пакет. И не в первый раз, между прочим. Вы даже не представляете, что эти олигархи выкидывают! Колбасу сырокопченую, дорогой сыр, фрукты. И даже шоколадные конфеты. С жиру бесятся. Была я на днях в Москве. Открытые веранды дорогих ресторанов полны народа, в центре – толпы туристов. Вечный праздник. А в мусорных контейнерах шоколад, – усмехнулась Марьяна Ильинична. – Алена же небрезгливая. Мы кое-что собрали, и она уехала. Но к вечеру вернулась. Помогла на конюшне. Она очень старательная.

– А разнорабочий? Захар?

– Пьет, – резко сказала Марьяна Ильинична, – потому и разнорабочий.

– Пьет как? Пахнет от него? Или поведение неадекватное? Можно ведь притворяться пьяным.

– Лошади запах чуют. Потапова к ним не допускают.

– Значит, верхом он не ездит, – задумчиво сказал Снегин. – И опять все упирается в Середу. Вы по какому разу все это рассказываете? – улыбнулся вдруг он.

– Считать замучилась.

– Потому и эмоций нет. Каких нужно. Сплошные типажи: Алена – прекрасная мать, Люба – себе на уме, Потапов – пьяница, Середа – хороший работник. Про Зимина все выяснили еще неделю назад и вопросов больше не задают.

– А каких эмоций вы хотите? У меня бизнес рушится. А я в него душу вложила.

– Сейчас у многих жизнь рушится, – тихо сказал Снегин. – Если мне что-то потребуется прояснить, я вам позвоню. Телефон диктуйте.

– Сколько вам лет, Евгений?..

– Юрьевич. Тридцать.

– А выглядите моложе. Сегодня вы совсем другой. А почему в куртке? – кивнула хозяйка на его ветровку. – Жара ведь.

– Чтобы выглядеть старше, – Снегин встал. – Я сегодня на работе.

– С Аллой у вас как? Серьезно?

– С Аллой не может быть несерьезно.

– А вот она выглядит старше. Вы с ней кажетесь ровесниками.

– Я заберу ненадолго Алену? Мы с ней погуляем. У вас здесь есть кафе?

– Буфет. И разве я могу вам что-то запретить, раз вы сегодня на работе?

– Нет. Но я хотел по-хорошему.

Он вышел из кабинета и увидел Алену с подносом, которая сказала:

– Я хотела вам кофе…

– Мы вроде не просили.

– Я так виновата… – она чуть не плакала.

– В чем?

– Коля был такой хороший… Сашу любил… Я думала…

– А давайте я вас мороженым угощу?

– Нет, что вы! – она испугалась еще больше. – Нельзя!

– Марьяна Ильинична вас отпустила.

– Алена, я сама приму звонки, – сказала появившаяся в дверях своего кабинета хозяйка. – Тем более их сейчас почти нет. Иди, отдохни.

Они вышли на улицу. Снегину и в самом деле было жарко в ветровке, но зато он мог спрятать под ней оружие. С тех пор как Снегин вошел на территорию конефермы, у него было ощущение, будто он под прицелом. Снегин мог поклясться, что за ним наблюдает киллер. Хотя постоянно себя одергивал: «Чудится. У страха глаза велики».

Он честно признался себе, что боится. Только дуракам умирать не страшно. Да и им, наверное, тоже. Вот ты есть – и вдруг тебя нет. Одно мгновение отделяет от небытия. Сразу, конечно, хорошо, он ни испугаться не успеет, ни почувствовать что-то. Но сама возможность вмиг перестать что-то чувствовать, исчезнуть – она убивает.

«Здесь он. Они все не замечают очевидного. Я тоже ничего такого не вижу. И его не вижу. Но я чувствуют его взгляд. Он давит».

На Алену тоже что-то давило. Она шла рядом со Снегиным, поникшая. Может быть, о сыне думала?

– Какое мороженое ты любишь? – Снегин улыбнулся как можно мягче. – Можно на ты?

– Конечно.

– Я Женя.

– Вы… ты из полиции, Женя?

– Да.

– Вас здесь так много, – она поежилась.

– Мы ищем Середу.

– Мне сказали.

– Присядем?

Они расположились на веранде одноэтажного коттеджа, в котором была столовая при гостинице и буфет для постояльцев.

– Я буду клубничное, – сказал Снегин.

– А мне пломбир.

– Я понимаю, что тебя уже сто раз спрашивали, – сказал он, зачерпнув ложечкой ароматное мороженое. – И ты уже все сказала. Но все же. Почему, когда тебе позвонила Юлия Петровна Каткова, ты пошла к Середе?

– Как же? Она ведь сказала: готовьте лошадь. Через час буду.

– А разве за каждым клиентом закреплен постоянный конюх?

– Она ездила только на Васе. А его обслуживал Коля.

– Вася?

– Властелин. Кличка жеребца.

– Да, Каткова могла оседлать только властелина. Значит, ты передала Коле информацию? А дальше?

– Ушла. Потом психолог позвонила, сказала, что у Саши истерика. И я отпросилась. Люба мне помогла собрать кое-какие продукты. С разрешения Марьяны Ильиничны, разумеется. Конфеты шоколадные. Саша очень их любит. Хотела порадовать ребенка.

– Понимаю. Ты ешь мороженое-то.

– Я ем, – Алена зачерпнула ложечкой пломбир.

– Ну а в пятницу. Когда Середа уехал?

– Вечером.

– Ты видела, как он уезжал?

– Да, – тихо сказала Алена. – Он пошел на электричку. Вещей при нем было мало. Один рюкзак. Здесь есть короткая дорога до станции, напрямки. Коля, похоже, очень спешил.

– А ты его спросила, куда он так срочно едет?

– Не успела. Поймите, мне к ребенку надо было. Я вечером пораньше ухожу, мы с Марьяной Ильиничной договорились.

– А ночью?

– Ночью? – она вздрогнула.