Семь рыцарей для принцессы

— Не лезь к Герману! — поспешил на выручку Альберт. Его шаги протопали по камням обратно, и юноша взял Германа под руку. — Не будь таким злым, смотри, как ему досталось.

Вильям хмыкнул:

— Прошу прощения за то, что обидел нашего героя. Идемте, а то застрянем тут до скончания веков.

— Я не могу, — Герман глубоко вздохнул. Пальцы подрагивали, но он не мог этого заметить.

— Что значит, не могу? — Берт прижался к его плечу. — У тебя что-то болит? Что значит, не могу?

Герман прислушался к себе и медленно проговорил:

— Я ничего не вижу.

Мир никогда не был таким пустым, черным и страшным. Из него пропали не только цвета и образы, но даже, казалось бы, неотделимые от Германа ощущения чужих эмоций. Он не видел совершенно ничего, его дар молчал, и без него, такого надоевшего и, порой, мучительного, он чувствовал себя беспомощным. И он не чувствовал себя собой.

Их со Стефанией разместили в разных палатах, но в одном коридоре, только вот встать и навестить ее Герман не мог, иначе мастер Гош грозил приковать его цепями. И что-то подсказывало, что именно так он и поступит.

Но даже больше, чем слепота и проистекающие из нее трудности и страхи, Германа злило, что он стал пешкой в чьей-то игре, и в этом не было никаких сомнений.

Первый визитер, которого пустили в палату, явился как раз тогда, когда Герман все-таки поддался слабости и заснул. Неглубоко и тревожно, но на сне настаивал мастер Гош, лично взявшийся поставить его на ноги. Кто-то оставил открытым окно, не иначе как по ошибке, и прохладный ветерок шуршал занавесками, с улицы доносились приглушенные звуки жизни, и убаюканный ими Герман не сразу понял, что его одиночество нарушено.

— Спи. Я зайду позже, — шелест одежды выдал положение Вальтера Гротта. Он стоял у самой двери, наверное, только вошел. Герман рефлекторно шире раскрыл глаза, но это, разумеется, не помогло. Темнота оставалась все такой же непроглядной.

— Нет! — он резко сел и протянул руку. Пальцы ухватились на пустоту. — Я в порядке, не хочу спать.

Многие вещи оказались гораздо сложнее для слепого, нежели зрячего, и Герман неловко завозился, пытаясь сесть и не уронить одеяло на пол. Гротт пришел на помощь.

— Как Альберт? — задал Герман вопрос, на который никто не желал отвечать и который его сильно мучил. В последний раз, когда они виделись, Берт старался бодриться, шутил и хвастался первым в жизни боевым ранением, но крови было слишком много, чтобы не волноваться. Альберта забрали медики и поместили в отделе для тяжело раненых.

— Живее всех живых, — легкомысленно отозвался Гротт и как-то слишком заботливо расправил складки на одеяле. — Не волнуйся за Кельвина, он уже все крыло на уши поставил, требуя тебя.

Что ж, это похоже на Берта. Возможно, ранение только казалось ужасным.

— А вы? Вы же не просто так пришли? — Герман не стал благодарить и сразу решил прояснить ситуацию. Возможно, он не так хорошо изучил Гротта, но о чем-то мог догадаться и без своего ментального дара. Например, что все это время им умело манипулировали.

— Отлично! — Вальтер, кажется, был доволен. Стало любопытно, какова на цвет и вкус его радость? — Я не принес фруктов, уж прости. Но после выписки мы могли бы поговорить в более дружеской обстановке. Во внеучебное время, конечно.

Герман дернул головой, стремясь посмотреть туда, где, по его мнению, было лицо учителя.

— Вам не надоело играть, учитель Гротт?

— Смотря, что ты считаешь игрой, — Вальтер сел на край койки, матрас промялся под его весом. — Тебя никогда не утомляла чужая глупость? Признайся, ведь утомляла. Ты злился на то, что другие не понимают очевидных вещей. Ты привык быть далеко впереди, и кроме тебя там никого не было. Тебе было скучно и одиноко там?

Герман вздрогнул, комкая пальцами край одеяла:

— Не пытайтесь сбить меня с мысли. Мы с вами не похожи.

— Похожи. Ты видишь ту же грязь, что и я, ту же человеческую мерзость.

— Это не так!

Герман почувствовал, что задыхается, не физически, а где-то внутри. Слова Гротта душили его, но в них была своя правда. Но это вовсе не то, о чем хочется думать.

— Что за план, за который вас хвалил декан? — задал Герман другой не менее важный вопрос. Коль пришел навестить, пусть рассказывает. Герман страдал от нехватки информации, факты, которыми он располагал, не желали связываться между собой без посторонней помощи.

Вальтер пошевелился. Зашуршала ткань, скрипнула кожа сапог — закинул ногу на ногу.

— Ты же все знаешь. Не в курсе, как, но ты пришел к тем же выводам, что и я в свое время. Дженаро — предатель, — голос Гротта обрел твердость и холодность. — Я не мог найти доказательств, но мой дар не ошибается, и вот ты всю работу сделал за меня. Нужно было лишь устроить так, чтобы убийца встретился со своей жертвой. Предупреждая взрыв ярости, скажу, что жизни курсанта Кельвина ничего не угрожало, и он сам дал согласие на участие в операции. Я лишь снабдил его подробными инструкциями. Жаль только, телепортацию учесть не удалось. Какая-то новая разработка, прежде не сталкивался с таким видом телепортов.