Семь с половиной крокодильских улыбок

Вечером всё было готово. Выглаженное платье-матроска пахло солнцем. Новые туфли блестели. В банке стояли красные гладиолусы.

– Не понимаю, почему нельзя пойти в новом платье! – вздохнула мама.

– Потому что оно твёрдое.

– И что, ты каждый день будешь ходить в школу в этой своей матроске?

– Ага!

– Ну почему?!

– Потому что она любимая! Потому что она синяя и притягивает ветер!

Даже маме иногда приходится объяснять самые простые вещи.

День второй 1 сентября, вторник

Первого сентября мы отправились в школу все вместе – мама, папа и даже Ветка. Позади плелась хмурая Аня. Она злилась, потому что мама не разрешила ей пойти в джинсах с дырками на коленках.

Ветер перебирал лепестки моего нового банта. Я открывала рот, глотала холодный ветреный воздух (так, чтобы папа не видел) и становилась счастливой и лёгкой, как воздушный шарик.

Жалко, что я не могла улыбаться. Эта мысль держала меня, как верёвочка.

Может, поэтому я не улетела в небо вместе с букетом гладиолусов и Веткой на поводке.

Потом была линейка. Наверное, она так называется потому, что все должны долго-долго стоять. А от этого ноги делаются прямыми и твёрдыми, как деревянные линейки.

Мы все очень устали. Хотелось прислониться к родителям, но их специально поставили далеко от нас.

А ещё гладиолусы… Оказывается, они УЖАСНО ТЯЖЁЛЫЕ.

Сначала Очень Аккуратная Девочка попросила меня подержать её букет. Она долго поправляла гольфики. Потом вытирала салфеткой туфли. А забрать у меня цветы – забыла.

Рядом с Очень Аккуратной Девочкой стоял Очень Сонный Мальчик. Он всё время закрывал глаза, и я боялась, что он вот-вот уснёт и рухнет на землю. Но когда Очень Сонный мальчик увидел, что я держу сразу два букета, он тут же проснулся. И дал мне свой – только на одну минуточку.

Скоро все гладиолусы нашего первого «Б» оказались у меня в руках.

Нас поздравляли все по очереди, дети и взрослые. Танцевали и пели хором, читали стихи и говорили длинными предложениями, где было много непонятных слов.

Я стояла, обхватив руками этот букетище, и мечтала, чтобы праздник скорей закончился.

В следующем году попрошу маму купить мне что-нибудь лёгкое.

Например, двести граммов ромашек.

Директор школы был очень худым и очень лысым. Его голова блестела, как только что залитый каток.

– Я понимаю, что вы очень устали, поэтому не буду говорить долго, – сказал Директор и вздохнул.

Вид у Директора был скучный. А вот голос – красивый… как бархатная бумага вишнёвого цвета.

– Сегодня вы стали первоклассниками, и я вас поздравляю. Пусть каждый из вас стремится к знаниям – так же, как эти птицы всегда стремятся в небо.

Директор махнул рукой – и две нарядные девочки из одиннадцатого класса подбросили белых голубей. Наверное, голуби слишком долго ждали, когда же их выпустят к знаниям. Они успели уснуть и поэтому не очень-то стремились в небо. Один голубь сразу улетел на ветку и там сердито нахохлился. А второй покружился над нами и решил приземлиться на блестящую лысину директора. Лапы голубя скользили. Он с трудом удерживался на круглой директорской голове, но всё-таки не улетал.

Я думала, Директор рассердится. Но он засмеялся и сказал:

– Вот, даже голубь знает, у кого тут больше всех знаний. Так что идите учиться, дети. Будете такими же умными, как я.

Все уже давно хотели идти учиться. Но бежать в школу самим было нельзя.

Наконец зазвенел колокольчик. Одиннадцатиклассники сразу же кинулись разбирать первоклашек. Получилась небольшая давка. Скоро каждый добыл себе по маленькому испуганному ребёнку с букетом. А вот ко мне никто не хотел подходить.

Все уже стояли парами. Неужели меня теперь не пустят в школу?!

К счастью, какой-то задумчивый старшеклассник тоже остался один.

Мне было очень страшно…

И всё-таки я пошла к нему. Он был самым низеньким, самым чахлым. Зато у него росли пушистые усы. Он сразу сказал, что его зовут Герман. Я вела Германа за руку, и он удивлённо смотрел на меня – снизу вверх.

Я сразу поняла, что нам нужно к молодой улыбающейся учительнице. Она была именно такой, как я представляла, – со светлыми полосками на волосах, которые оставило прошедшее лето.

– Ты куда? – удивился Герман, когда я потащила его за собой. – Это первый «А», тебе к бэшкам нужно.

– А я не хочу к бэшкам!

– Так тебя никто и не спрашивает, – фыркнул Герман. – И вообще, я уже опаздываю. Твой кабинет сто третий, налево по коридору.

Ничего себе правила в этой школе. Если попала в «Б»-класс, так это что – уже на всю жизнь?!

– Здр-р-р-равствуйте, Мар-р-ргарита Р-р-романовна.

Все по очереди дарили учительнице свои букеты.

А я стояла и не могла сделать ни шагу.

Неужели это и есть первый «Б»?!

Больше всего Маргарита Романовна походила на снеговика. Или на снежную бабу. Два больших шара положили друг на друга и сделали тело. Белые волосы сложили в шарик на макушке. На нос надели очки в круглой оправе.

Буквы «Р» пересыпáлись в её имени, как ледышки. Она ни капельки не была похожа на ту весёлую солнечную учительницу, о которой я мечтала.

– Здравствуй, Женя – сказала она.

Я знаю, я должна была улыбнуться и отдать ей букет.