Семь смертей Эвелины Хардкасл

Майкл видит, что Даниелю хочется расхохотаться в голос, и добродушно улыбается.

– А где ваши родители? – спрашиваю я, не обращая внимания на их перешучивание. – Похоже, они пригласили всех на бал, но все заботы взвалили вам на плечи.

Он хмуро чешет в затылке:

– Отец заперся в сторожке. Вы же знаете, дядюшка Эдвард, у него очередной приступ меланхолии.

«Дядюшка?»

Из обрывочных воспоминаний Дэнса мне известно о его давней дружбе с Питером Хардкаслом. Значит, Дэнса считают почетным членом семьи. Узы дружбы давно ослабели, но я чувствую глубокую привязанность к Майклу и горжусь им больше, чем своим сыном.

– А матушка… – продолжает Майкл, не замечая моего мимолетного недоумения. – Честно говоря, я даже не знаю, что с ней происходит. В последнее время она очень странно себя ведет. Я даже хотел попросить вас, чтобы вы с ней поговорили. По-моему, она меня избегает.

– И меня тоже, – вздыхаю я. – Весь день не могу с ней увидеться.

Он умолкает, что-то обдумывает и, понизив голос, доверительно произносит:

– По-моему, она не в себе.

– Не в себе?

– Она как будто стала другим человеком, – обеспокоенно поясняет он. – То радуется, то сердится. За ней невозможно уследить. Вдобавок она обращается к нам как к чужим.

«Еще один противник?»

Чумной Лекарь предупредил, что нас трое: лакей, Анна и я. Если он и солгал, то я не понимаю зачем. Смотрю на Даниеля, пытаюсь понять, известно ли ему об этом, но он не сводит глаз с Майкла.

– И когда это началось? – спрашиваю я.

– Не помню. Кажется, что давным-давно.

– А когда вы впервые это заметили?

Он закусывает губу, роется в памяти.

– Одежда! – восклицает он. – Все началось именно с этого. Я вам не рассказывал? – спрашивает он у Даниеля. Тот мотает головой. – Да ладно, рассказывал! Еще год назад.

Даниель снова мотает головой.

– В прошлом году матушка поехала в Блэкхит, как обычно, на свое дурацкое паломничество. А как вернулась в Лондон, примчалась ко мне в Мэйфер, твердя о какой-то одежде, – говорит Майкл, словно ожидая, что Даниель вот-вот вспомнит. – Мол, нашла одежду, нашла одежду. Все допытывалась, знаю ли я об этих вещах.

– Чью одежду? – спрашиваю я, просто чтобы его подбодрить.

Сперва меня взволновало изменившееся поведение Хелены, но если это произошло год назад, то вряд ли она – еще один противник. И хотя она в самом деле ведет себя странно, вряд ли какая-то старая одежда поможет узнать почему.

– Понятия не имею. – Он недоуменно разводит руками. – Матушка ничего толком не объяснила. Я ее с трудом успокоил, а она сокрушалась, что теперь все обо всем узнают.

– О чем?

– Она так и не сказала. А потом уехала.

Охотники разбредаются, собаки бегут в разные стороны. Харрингтон, Сатклифф и Петтигрю ждут нас чуть поодаль, не зная, куда идти дальше. Майкл прощается с нами и бежит вперед, указывая путь.

– И что вы об этом думаете? – спрашиваю я Даниеля.

– Не знаю, – туманно отвечает он.

Он чем-то озабочен, провожает Майкла взглядом. Мы молча идем дальше, к заброшенной деревушке у подножья утеса. На перекрестке лесных троп стоят восемь каменных хижин, соломенные крыши сгнили, стропила обвалились. Повсюду еще заметны признаки былой жизни: корзина в груде мусора, наковальня посреди дороги. Возможно, в этом запустении есть некое очарование, но я вижу только следы давних тягот и неустанного труда.

– Пора, – бормочет Даниель, глядя на деревушку.

На его лице появляется странное выражение, а голос звучит нетерпеливо, взволнованно и почему-то тревожно. Очевидно, здесь что-то произойдет, но я понятия не имею, что именно. Майкл показывает Петтигрю и Сатклиффу один из заброшенных домов, а Стэнуин задумчиво приваливается к дереву.

– Будьте готовы, – загадочно произносит Даниель и исчезает среди деревьев.

В другом обличье я бросился бы за ним, но у Дэнса не остается сил. Мне нужно отдохнуть.

Я усаживаюсь на полуобвалившуюся каменную ограду, прикрываю глаза. Вокруг меня сжимаются годы, запускают клыки в горло, вытягивают из меня все силы. Очень неприятное ощущение, хуже неподъемной тяжести Рейвенкорта. Во всяком случае, я смог привыкнуть к излишнему весу банкира и к его ограниченной подвижности. А вот Дэнс по-прежнему считает себя молодым и вспоминает о своем преклонном возрасте лишь изредка, глядя на свои морщинистые, иссохшие руки. Даже сейчас он недоволен тем, что я поддался усталости и присел отдохнуть.

Чтобы не уснуть, я щиплю себя за руку, досадую на недостаток сил.

Интересно, сколько мне лет на самом деле? Прежде я никогда об этом не задумывался, не было времени предаваться бесполезным размышлениям, но сейчас я молю Бога о молодости, силе, здоровье и живом уме. Невозможно представить, что, покинув Блэкхит, я окажусь…

39

День второй (продолжение)

Открываю глаза, вижу Чумного Лекаря, который смотрит на золотые карманные часы; свеча в его руке окрашивает маску болезненной желтизной. Я снова дворецкий, спеленатый простыней.

– Вовремя, – говорит Чумной Лекарь, закрывая крышку часов.

Смеркается. Крошечное пламя свечи дрожит в полутьме. На кровати, рядом со мной, лежит ружье Анны.