Семь смертей Лешего

В обязанности тюремного надсмотрщика входила, и раздача узникам пищи. Дважды в день, утром и вечером, приносил он сидельцам по ломтю плохо пропеченного хлеба, по кружке воды, что являлось единственным рационом обитателей графского подземелья. Подобный рацион, вкупе с холодными, осклизлыми стенами, отсыревшей подстилкой, крысами и темнотой, не благоприятствовал долгожительству. Человеческая жизнь в гнетущем подземелье ускорялась в десятки раз. Человек, угодивший за какую-либо провинность в подземелье, после годичного пребывания в ней превращался в больного и немощного старика. По прошествии еще нескольких месяцев, угрюмый тюремщик увозил на кладбище очередное, завернутое в дерюгу тело. И отправлял его в яму, специально выкопанную для разных отбросов, что собирали по пустынным закоулкам замка, вместе с трупами кошек и собак, и прочей падалью.

Выбраться живым из подземной темницы было практически невозможно. Хотя на графа иногда, от скуки, накатывала блажь прогуляться по подземелью, полюбоваться на томящийся в застенках люд, что без зазрения совести жрет его хлеб. Иногда он интересовался у угрюмого сопровождающего, завидев очередного несчастного, что за человек, за какую провинность оказался здесь, посаженным на цепь. Тюремщик знал истории всех узников, томящихся в темнице. И не только ту часть, что интересовала графа, предшествовавшую водворению несчастного в узилище.

Тюремщик не любил людей, которые дразнили его, норовили толкнуть, или смеха ради швырнуть в него камень. Причиной людской неприязни была не занимаемая им в замке должность, о которой даже не догадывалось большинство людей. Немногие, что поимели несчастье познакомиться с его работой, никому не могли о ней рассказать. Причиной ненависти к тюремному надзирателю, было врожденное уродство. Он был худ, горбат, хром, и кос на один глаз. Встретив такого на улице, мог напугаться каждый. Кто посмелее, норовил сделать ему больно, проучить дьявольское создание, исчадие ада, выбравшееся из подземных глубин, чтобы наводить порчу на крещеный люд.

В одном они были правы. Он и в самом деле больше относился не к обычным людям, а к обитателям подземелий. Жилище, в котором он обитал, в прошлом было одной из тюремных камер, потеплее и попросторнее, в былые времена предназначавшаяся для узников благородного происхождения. Он украсил ее на свой лад, обставил нехитрой мебелью, снабдил кое-какой утварью. Даже соорудил печку для приготовления пищи, и обогрева жилища в холодные, зимние ночи, или в промозглые, осенние дни, когда отовсюду тянет пробирающей до костей сыростью. У него было все, что нужно человеку для нормальной жизни. Крыша над головой, продукты, которые он получал на графской кухне, и из которых готовил пищу на собственный вкус и усмотрение. Всегда в изобилии дров и хлеба, поскольку приготовление пищи для узников, входило в его обязанности.

Наверху, люди ненавидели и презирали его за уродство, кидались камнями, и норовили ударить, под землей все обстояло иначе. Узники, томящиеся в мрачном подземелье старинного замка, в непроглядной тьме и одиночестве, были рады любой живой душе. Выслушивать исповеди узников графского подземелья, было единственным развлечением тюремного надзирателя. Он знал о своих постояльцах все, вплоть до самых мельчайших подробностей. Перед ним проходили вереницы человеческих судеб, с момента появления на свет, и до того самого дня, когда, впав в графскую немилость, несчастные оказывались в сыром и затхлом, утонувшем во мраке, подземелье.

В большинстве своем проступки несчастных были настолько ничтожны, что они вполне могли отделаться несколькими ударами плетью. Но они оказались в темнице, выбраться из которой, было практически невозможно. Рассчитывать на то, что граф примет участие в их судьбе, не стоило. Большинство узников умрет в подвале от голода и болезней, так и не дождавшись пересмотра дела. Единицам, кому посчастливится покинуть подземелье, никогда не стать нормальными людьми. Из мрачных стен подземелья выходят дряхлые, изможденные создания, которым никогда не вернуть прежнего облика, не возвратиться к былой жизни. Их удел, медленно угасать, влачить жалкое существование, вскорости околев где-нибудь под забором, или в сточной канаве, откуда их утащат в общую могилу графские прихвостни.

Тюремный надзиратель для узников темницы был вроде священника, перед которым исповедовались, каялись в грехах, доверяя сокровенные тайны и секреты, которые при иных обстоятельствах, не доверили бы даже самому близкому и родному человеку. Вереницы человеческих судеб, проплывали у него перед глазами. Женщины, мужчины, молодые люди и старики, все кто однажды прогневив графа, оказался здесь, в подземелье, открывали ему свое сердце, чтобы продлить минуты общения с живым человеком.