Семь сокрытых душ

В дверь вновь позвонили, и Ада прикрыла коробку, решив, что покажет странную посылку Писаренкову. Но когда Сергей вошел и сообщил новость, из-за которой приехал, все мысли о кукле вылетели прочь.

– Погиб твой знакомый – Владимир.

Боярышники, 1997 год

В один из тех однообразных будничных будней, скрашиваемых лишь прогулками по просеке до кладбища, пришел гость. Неожиданным его визит оказался потому, что к Аде никто не приходил из воспитанников интерната, даже соседки по комнате. Только иногда – директриса интерната, которая осторожно интересовалась у Ады ее самочувствием и подолгу разговаривала с врачами.

Девочка не обижалась и не расстраивалась из-за отсутствия визитов своих сверстников, правильно предполагая, что, скорее всего, на посещения наложен запрет. Поэтому, когда в одно утро, которое Ада коротала, рассматривая по привычке в окно кроны посадок, обернувшись, увидела человека, одетого не в белый халат, а в темный свитер, то несказанно удивилась. И, что греха таить, обрадовалась, хотя визитер и не вызывал у нее особой симпатии.

Щуплый мальчишка, потупив взор и спрятав обе руки за спину, стоял в дверном проеме, не решаясь ни поздороваться, ни взглянуть на девочку, ни тем более без разрешения войти. Он бы так, может, простоял тихо и ушел незаметно, если бы Ада сама не оглянулась.

– Вовчик? А ты что тут делаешь?

Он наконец-то поднял на нее глаза и, заливаясь неровным пятнистым румянцем, шмыгнул носом.

– Вот… Пришел. Ниче? – и посмотрел на нее со смесью мольбы, ожидания и страха, будто ожидая, что его прогонят.

– Ничего. Ты что, сбежал, Вовчик? – догадалась Ада. По-доброму засмеялась и, спрыгнув с подоконника, подошла к мальчишке.

– Угу.

Теперь его лицо стало уже ровного свекольного цвета. Ада с трудом подавила желание ободряюще хлопнуть парня по плечу, вместо этого она с беспокойством произнесла:

– А если поймают, накажут ведь…

– Угу, – вновь сычом угукнул Вовчик.

– Проходи, чего стоишь, – пригласила она, с некоторым восхищением подумав, что ради нее Вовчик решил рискнуть. Путь от интерната до больницы был неблизкий, и вряд ли отсутствие парнишки останется незамеченным. И все же он, зная об этом, прибежал к ней.

– У меня есть яблоки, будешь? – предложила Ада, словно радушная хозяйка, угощение. И достала из тумбочки пакет с фруктами. Вовчик отрицательно мотнул головой и вытащил из-за спины одну руку, в которой оказался тощий букетик уже увядающих полевых цветов.

– Это тебе. Поправляйся, – пробубнил мальчишка.

– Спасибо, – приняла с улыбкой Ада цветы. – Присаживайся.

– Нет. Я пойду.

– Ну хотя бы расскажи, как там?.. – спросила она, хотя еще до недавнего момента совершенно не испытывала желания знать, что происходит в интернате.

– Ниче, все норм, – ответил Сухих. – Как всегда. Тебя только нет.

– Я скоро выйду, – сказала Ада.

– Угу. А тебе что делают, уколы? Зинка треплется, что тебе каждый день делают сорок уколов в живот, как бешеной собаке.

– Увижу, убью ее, – пообещала Ада, скрипнув зубами. – Это же надо такое выдумать!

– Я тоже не верю. Зинке лишь бы болтать. Она такие небылицы насочинять может, мрак. Она еще говорила, что это ты Райку… Ой, – спохватился Вовчик, – нам не разрешают об этом болтать.

– И правильно делают, – буркнула Ада, у которой мгновенно испортилось настроение. Вовчик, поняв, что сказал не то, переминался с ноги на ногу и комкал пальцами край свитера, то собирая его в гармошку, то опять расправляя. По тому, как он кусал топорщащуюся нижнюю губу, и по тому, как бегал его взгляд – то на Аду, то опять в пол, видно было, что ему хотелось расспросить девочку о той ночи. Но не решается.

– Что еще нового, Вовчик? – спросила Ада, чтобы окончательно уйти от опасной темы.

– Да ничего больше. Только еще Ляльку куда-то в другой интернат перевели.

– Ляльку? – переспросила Ада. Лялька тоже была из неполной и малоимущей семьи, но сильно отставала в умственном развитии. Девочка находилась в перманентно счастливом состоянии, с ее миловидного, в общем-то, лица не сходила глуповатая улыбка. Если ее о чем-то спрашивали, она с той же улыбкой кивала, соглашаясь со всем, что ей предлагали, даже не понимая вопроса. При этом в физическом развитии она не только не отставала, но давно перегнала сверстниц, и в свои четырнадцать лет обладала формами молодой зрелой женщины.

Услышав о переводе Ляльки, Ада не удивилась, подумав, что девочку отправили в профильный по ее проблеме интернат. Что ж, ей нужен другой подход.

– Перевели через три дня после той ночи… Странно, не находишь?

– А что странного я должна найти? – пожала плечами Ада.

– Ну… Разве не помнишь? Вы пошли искать Лису. А нашли вместо нее там Ляльку.

– Где?

– В закрытом крыле. Это Лялька как-то забралась туда и визжала. А вы думали, что Лиса. Не помнишь?

– Не помню, Вовчик. С этим и нахожусь тут.

– А, ну да, прости… – смутился парень. Дверь скрипнула, и в палату вошла доктор.

– А это что такое?! Кто разрешил визиты, да еще без халата? Молодой человек, вы как тут оказались?

– Я… Эм… Это. Я оттуда. Вот. Аду навестить.