Семь сорок (В поисках счастья)

Но пока Джоанна предлагала им всем отправиться в машине ее отца в полицейский участок, а Дуглас возражал на основании того, что все похитители детей сажают их в машины, объект обсуждения жизнерадостно заявил:

— Я живу вон там. — Он показал на отходящую от променада боковую улочку.

Они пошли с ним, и он выбрал дом с искусственными цветами в окне. Через несколько секунд его вручили усталого вида молодой женщине на последних стадиях беременности.

— Вот подожди, пока вернется отец; тогда тебе достанется, — машинально проговорила она и шлепнула беглеца.

— Вы действительно не видели, что он идет рядом? — с любопытством спросила Джоанна, когда они направились обратно.

— Нет, не видел, — раздраженно ответил Дуглас. — Как я себя чувствовал утром, так мог не заметить и Лохнесское чудовище.

— Это по моей вине? — тихо спросила Джоанна.

— Нет, по моей. Ваш ответ был честным, честнее некуда, и я имел полное право им удовлетвориться. Полагаю, все довольны, и никто не чувствует себя обиженным.

Честнее некуда… только это она услышала и внезапно почувствовала, что только об этом и может думать. Он считал ее честной, когда последние три месяца вся ее жизнь была запутанной паутиной обмана. Выдавая себя за кого-то другого, завоевывая благодарность, на которую не имела права, и, возможно, еще больше укрепляя его фанатизм, на что он однажды намекнул, — что девушки, которые ему нравились, никогда не обращали на него внимания. Но хотя бы на это у нее имелся ответ.

— Дуг, — дрожащим голосом начала она.

Утро было таким ярким, что прогноз погоды, обещавший «ливни и грозы, местами продолжительные», казался чепухой, но за последние несколько минут с запада надвинулись тучи, нависая над городом и променадом. Когда Джоанна заговорила, темные капли дождя брызнули на мостовую.

— Быстро! В машину! — Дуглас схватил ее за руку, и они побежали к машине.

— Очень намокли? — спросил он минутой позже, стряхивая капли с лацканов.

— Дуглас… — Джоанна не могла найти слов.

Теперь она не позволит ничему помешать ей, будь то миллион потерявшихся малышей или миллион ливней.

Она посмотрела на Дугласа, сидевшего боком, вытянув руку вдоль сиденья. За его спиной живая завеса дождя скатывалась в канаву. Пиджак был распахнут, и его широкая грудь натягивала тонкую белую рубашку.

Она набрала побольше воздуха.

— Я та девушка, с которой должен был встретиться Майлс.

Его брови чуть приподнялись.

— Да, вот как?

— Мы собирались убежать в Шотландию и пожениться. Мы были вынуждены.

—  Вынуждены?

— Да, потому что мне только на следующий год будет двадцать один, и папа считал, что нам следует подождать.

— А Майлс так не считал? — Она не ответила. — А вы? Или вас не спрашивали? — продолжал Дуглас тем же спокойным тоном. Он не шевельнул и мускулом, и глаза его никогда еще более надежно не скрывали его мысли.

— Я хотела того, чего хотел Майлс. Я… он мне очень нравился. — Она помолчала.

— Продолжайте.

Она почти предпочитала увидеть румянец гнева и упреков, которых так долго боялась, но его лицо было загорелым и спокойным, и голос очень сдержанным. Она поняла, что это реакция скорее мужчины, чем мальчика.

— Я… я подвела его, — выпалила она. Опять она не могла найти слов. Она неудобно сидела на краю сиденья, упершись спиной в рулевое колесо. Колено, округлое и ребяческое, коснулось колена Дугласа, и, устыдившись только что сказанного, она отдернула колено. Она видела, что он это заметил.

— Продолжайте. Вы подвели его. Как именно?

Она покраснела.

— Я… — Она замолчала.

— Попробую догадаться, — сухо заметил Дуглас. — Майлс сказал: зачем ждать, пока мы поженимся? Но вы устояли. Верно?

Она кивнула.

— Так что за неимением лучшего он уговорил вас убежать с ним?

— Нет. Я не настолько глупа. Я знала, что надо оставить время на размышление. Что-нибудь около трех недель, я считала. Я не была уверена.

— А Майлс, может быть, еще меньше. — Его тон снова стал сухим, почти безразличным. — Продолжайте.

— Когда поезд прибыл в Норидж, я поняла, что не смогу довести дело до конца. Поэтому я сошла с поезда и позвонила. Но было слишком поздно. Ши сказал мне.

— Понятно. — Пауза. Сейчас все решится, в отчаянии думала она. Он перебирал все это в памяти столько же раз, сколько и она сама. Он сочтет ее слабость и нерешительность причиной смерти своего брата. И впервые поймет истинный характер девушки, на которой хотел жениться. С ощущением тошноты она ждала, вглядываясь в его лицо. Оно было задумчивым и серьезным.

— Надо, чтобы кто-то вам это сказал, Джо. Вы что, ума лишились?

Сама себе не веря, она вдруг осознала, что это не оскорбление, а проявление раздражения. Она в изумлении разинула рот, а он продолжал: