Семь столпов мудрости

У нас на каждой машине было несколько досок, чтобы подкладывать их под шины, если машина увязнет в песке или в грязи. Трех досок хватило до нужной высоты. У нас не было пилы, но мы простреляли их пулями крест-накрест, а потом отломили. Турки услышали стрельбу и осторожно замерли. Джойс тоже услышал и примчался на помощь. В его машину мы свалили груз, бросили рессору и ходовую часть, прикрепили деревянные балки, опустили на них машину (держалось великолепно), завели мотор и тронулись. На каждом камне и выбоине Роллс снижал скорость до шага, а мы, и пленные тоже, бежали рядом с ободряющими криками, расчищая путь.

В лагере мы прикрутили блоки захваченными телеграфными проводами, связали их между собой и с шасси, привязали к шасси рессору, пока на вид все это не стало достаточно крепким, и тогда мы вернули груз на место. Подножка, сделанная нами, была такой крепкой, что мы пользовались машиной, как всегда, еще три недели, в итоге она так и въехала в Дамаск. Великолепен был Роллс, и великолепен «роллс-ройс»! Они оба в этой пустыне стоили сотен людей.

Пока мы латали машину, прошли часы, и наконец мы заснули в Умтайе, уверенные, что, выйдя до рассвета, не слишком опоздаем на встречу с Нури Саидом завтра на Дамасской дороге и сможем ему рассказать, что линия Аммана с потерей главного моста парализована на неделю. С этой стороны к Дераа могло быстро подойти подкрепление, и его разрушение обеспечивало нам спокойный тыл. Мы даже помогли бедному Зейду позади нас, в Аба эль Лиссане, так как турки, собравшись в Тафиле, задержат атаку на него, пока снова не будут открыты их коммуникации. Наша последний поход начинался при добрых предзнаменованиях.

Глава CIX

Мы, как следует, до рассвета уже держали путь по следам машин Стирлинга, готовые соединиться с ним прежде чем они начнут бой. К несчастью, дорога была нелегкой. Сначала у нас был трудный спуск, а затем — местность из зазубренного долерита, через которую мы мучительно ползли. Затем мы шли по распаханным склонам. Земля была трудной для машин, так как от летней жары красная почва потрескалась на ярд в глубину и на два-три дюйма в ширину. Пятитонные бронемашины сбавили скорость до первой передачи и чуть не прилипали к земле.

Мы нагнали Арабскую армию около восьми утра на гребне склона перед железной дорогой, когда она разворачивалась, чтобы атаковать небольшой редут, охраняющий мост, между нами и курганом Телль-Арар, с вершины которого открывался вид до Дераа.

Конники руалла, ведомые Традом, ринулись вниз с длинного склона, через дно долины, заросшее лакрицей, к водоразделу рядом с рельсами. Джойс выскочил за ними на своем «форде». С гребня мы рассчитывали взять железную дорогу без единого выстрела, но, пока мы смотрели, турецкий пост, который мы не принимали в расчет, вдруг стал плеваться в нас яростным огнем, и наши храбрецы, стоявшие в великолепных позах на рельсах (и ломавшие голову, что же делать дальше) исчезли.

Нури Саид двинул вниз пушки Пизани и произвел несколько выстрелов. После этого руалла и войска мигом налетели на редут, убит был только один. Итак, десять миль железной дороги к югу от Дамаска в девять утра были в нашем полном распоряжении. Это была единственная железная дорога на Палестину и Хиджаз, и я никак не мог опомниться от нашей удачи, не в силах поверить, что мы так легко и так скоро сдержали слово, данное Алленби.

Арабы потоком обрушились вниз с хребта и обступили круглую вершину Телль Арар, чтобы оглядеть свою равнину, лежащую, как в оправе, которую обманчиво оживляло утреннее солнце, и было еще больше тени, чем света. Наши солдаты невооруженным глазом видели Дераа, Мезериб и Газале, три ключевые станции.

Я же видел дальше: турецкую базу к северу от Дамаска, единственное связующее звено с Константинополем и Германией, которое теперь было сломано: Амман, Маан и Медину на юге, теперь отрезанные: Лимана фон Сандерса[125] на западе, запертого в Назарете: Наблюс: долину Иордана. Было шестнадцатое сентября, условленный день; через сорок восемь часов Алленби бросит вперед свои главные силы. За сорок восемь часов турки еще могли принять решение изменить диспозицию, чтобы встретить нашу новую угрозу: но они не могли ее изменить до самого удара Алленби. Бартоломью говорил: «Скажите мне, будет ли он на линии Ауджи за день до того, как мы начнем, и я скажу, победим ли мы». И вот он здесь, значит, мы победим. Вопрос был, какой ценой.

Я хотел разрушить всю линию тотчас же: но, казалось, все вокруг застыло. Армия сделала свое дело: Нури Саид размещал пулеметы вокруг холма Арар, чтобы удерживать любую вылазку из Дераа: но почему не шли подрывные работы? Я бросился вниз и обнаружил египтян Пика за приготовлением завтрака. Это напомнило мне Дрейка и его игру в шары[126], и я потерял дар речи от восхищения.

Однако через час они были готовы и начали методичные разрушения; а французские артиллеристы, которые тоже везли пироксилин, уже спустились, имея виды на следующий мост. Они были не слишком удачливы, но со второй попытки все-таки его повредили.