Семь взглядов на Олдувайское ущелье

— Нельзя перестать быть агрессивным только потому, что ты изобрел оружие, — сказал Историк. — Наоборот, это может только добавить агрессивности.

— Мне нужно об этом подумать, — заметно сомневаясь, сказал Беллидор.

— Возможно, я слишком упростил цепочку своих мыслей, — ответил Историк.

— Однако когда я представлю свои находки Академии, у меня будет длинное и очень строгое доказательство своей правоты.

— А что скажешь ты, Тот-Кто-Смотрит? — спросил Беллидор. — Ты можешь добавить что-нибудь к тому, что уже сказал нам?

— Нелегко думать о куске камня как о предшественнике акустической винтовки или молекулярного оружия, — задумчиво произнес я. — Но мне кажется, что именно так все и обстоит.

— Чрезвычайно интересный вид, — заключил Беллидор.

* * *

Чувствование высасывает энергию, как ни что другое, истощая и тело, и разум. Лишь через четыре часа ко мне вернулись силы. Морити, который уже сделал свою дневную работу, висел вверх тормашками на ветке ближайшего дерева, и полностью ушел в свой обычный вечерний транс. Близнецы Звездная Пыль после моей работы с камнем вообще не показывались на глаза.

Остальные занимались своими делами, и я решил, что наступило время провести сеанс Чувствования со следующим предметом, которому, по словам Историка, было примерно двадцать три тысячи лет.

Артефакт представлял собой звено металлической цепи, все покрытое пятнами и ржавчиной. Перед тем, как слиться с ним в единое целое, я заметил то место, где оно было безнадежно сломано.

* * *

Его звали Мтепва, и ему казалось, что этот металлический обруч он носил на шее с самого дня своего рождения. Однако он знал, что это не могло быть правдой, потому что смутно помнил, как играл в детстве со своими братьями и сестрами, как охотился на антилоп куду и бонго на покрытых деревьями горных склонах.

Но чем сильнее он концентрировался на этих воспоминаниях, тем более смутными и неясными становились они, и Мтепва понимал, что все эти события происходили очень и очень давно. Иногда он пытался вспомнить название своего племени, но оно давно растворилось в тумане прошедших лет, так же как и имена его родителей, братьев и сестер.

Сейчас Мтепва испытывал жалость к самому себе. Такое случалось иногда, но всякий раз, вспомнив, в каком положении находятся его товарищи, он начинал чувствовать себя лучше. Ведь в то время, как их забрали на корабли и отправили на край света, где они проведут остаток своей жизни рабами арабов и европейцев, он, Мтепва, был привилегированным слугой своего господина, Шарифа Абдуллы, и это его положение было довольно прочным.

Это был восьмой по счету — или девятый? — караван. Они должны были встретиться с вождями племен и обменять соль и патроны на самых слабых женщин и воинов этих племен, чтобы затем продать их в рабство. А после совершения сделки они пустятся в обратный путь вдоль берега огромного озера, и дальше — через сухую плоскую саванну. Они обойдут гору, такую старую, что ее вершина стала совсем белой, как белеет голова очень старого человека, и в конце концов выйдут к берегу океана, где в гавани скопились небольшие одномачтовые корабли арабов. Там они продадут свою добычу, и Шариф Абдулла купит себе еще одну жену, а половину денег отдаст своему дряхлому престарелому отцу, после чего они вновь отправятся вглубь страны в поисках очередной партии «черного золота».

Абдулла был хорошим хозяином. Он редко бывал пьян, а если такое случалось, Абдулла не забывал при первом же удобном случае покаяться перед Аллахом. Он никогда не бил Мтепву слишком сильно, и всегда хорошо кормил. Он даже пытался научить Мтепву читать, правда, единственной книгой, которая оказалась у него с собой, был Коран.

Мтепва потратил немало долгих часов, оттачивая при помощи Корана свое умение читать, и как-то раз сделал интересное открытие: оказывается, Коран запрещает одному последователю Истинной Веры держать в рабстве другого.

Именно в тот момент Мтепва решил принять Ислам. Он стал почти непрерывно расспрашивать Шарифа Абдуллу о его религии и постарался сделать так, чтобы старик почаще видел его час за часом сидящим у костра и читающим Коран.

От этого Шариф Абдулла пришел в такой восторг, что однажды во время ужина по-дружески пригласил Мтепву в свою палатку, где до глубокой ночи объяснял ему тонкости учения Корана. А поскольку Мтепва имел перед собой определенную цель, Шариф Абдулла был просто изумлен его энтузиазмом.

Ночь за ночью, в часы, когда вокруг лагеря в сердце Серенгети бродили львы, учитель и ученик вместе читали Коран. И в конце концов настал день, когда Шариф Абдулла больше не мог сомневаться в том, что Мтепва на самом деле является истинным последователем Ислама. В тот раз они устроили стоянку поблизости от Олдувайского ущелья. В этот же день Шариф Абдулла велел своему кузнецу снять с Мтепвы ошейник, а затем Мтепва самолично разломал цепь, после чего все ее звенья, одно за другим, побросал вниз, в ущелье.