Семь Замков Морского Царя

— Господин Кратт, ваша бабушка действительно была убита на Рейвен-стрит тридцать пять лет назад… простите… ее мужем, то есть вашим дедом, который был очень плохим человеком. Его казнили, — добавил он, помолчав.

Он позвонил и попросил принести стаканчик бренди, который Кратту пришлось выпить.

— Вы вспомнили о своей бабушке, но очень нечетко, потому что тогда вам было всего несколько лет…

Кратт медленно избавлялся он нереальных воспоминаний и постепенно, с трудом, возвращался к действительности.

— Мои родители никогда не рассказывали мне эту историю, — сказал он наконец. — Что это со мной было? Я был уверен, что это я совершил преступление, которое на самом деле совершил мой дед!

Полицейский ничего не смог ему ответить. Он ограничился советом:

— Возвращайтесь домой, господин Кратт. Отдохните, постарайтесь не думать об этой истории. Если возникнет необходимость, обратитесь к врачу.

Когда Кратт ушел, полицейский пробормотал:

— Говорят, что на детей ложится тяжесть преступлений, совершенных их родственниками до седьмого поколения. Бедняга… Да поможет ему Бог!

Тень в промежуточном порту (L'ombre d'escale)

Вы действительно хотите увидеть дом, сэр?

Вопрос был задан по-английски, а это язык безупречно правильный, от которого несет школой, и он прозвучал в двух шагах от меня, хотя из-за ночной грозы я не смог разглядеть говорившую.

Просто тень, такая же, как множество других теней, населявших старый порт.

На северо-западе полыхало зарево огней Барселоны, такое яркое, словно там буйствовало ярмарочное празднество; на востоке в воде дрожали отражения позиционных огней торговых судов.

В темноте светились глаза, то красные, то зеленые, на верхушках мачт вспыхивали светлые звездочки.

Мои ноги запутались в траве, и услужливая рука помогла мне высвободиться.

— Благодарю вас, мадам, — сказал я, потому что эта рука была женской.

— Но вы действительно хотите увидеть дом, сэр?

— Ах, да, этот дом… Действительно, почему бы и нет?

Мне показалось, что стоявшее рядом со мной и замолчавшее существо испытывает чувство смущения.

— Мне кажется, сэр, что у вас возникло ложное представление о… Это обычный дом, одиночество внутри него такое же полное, как и вокруг… Вы действительно помощник капитана с «Эндимиона»?

Я повернулся к моему судну, на котором горели керосиновые фонари и рычали нутряными голосами лебедки, выгружая кардиффский уголь в портовые баржи.

— Да, это так. «Эндимион», углевоз из Халла. Я Ларкинс, старший помощник капитана судна. А вы?

— Господи, кто я… Какое это имеет значение? Я та, кто может показать вам дом.

Мое сердце сжалось, и я невольно отшатнулся, словно почувствовав отвращение.

— Вы имеете в виду дом, где убили Энди Рассела, бывшего до меня помощником капитана «Эндимиона»?

— Именно так, сэр.

— Почему вы хотите, чтобы я пошел смотреть на следы этого ужаса? Я немного знал Энди, это был отличный парень, но у меня нет долга перед его памятью.

— Это нужно сделать потому, что одна бедная женщина просит вас об этом, господин офицер. Я живу в том доме, и это так ужасно… находиться рядом с ним.

— С ним? О чем вы, мадам, я вас не понимаю.

Далекие огни моего судна внезапно отбросили свои отражения к унылому берегу, и я разглядел высокий стройный силуэт и блестящие жемчужины на белом лице… Безмолвно текущие слезы…

— Он возвращается, сэр! Он приходит туда! Его душа… Она отвратительна. Души, которые не могут найти божественный покой, принимают мерзкие формы, чтобы иметь возможность существовать рядом с живыми. Он превратился в ночное существо, мучающее меня. Может быть, он захочет выслушать вас и уйти… Уйти и затеряться во мраке, которому он давно принадлежит.

Голос, залпом высказавший мне эти фразы, был печальным и усталым, словно он пересказывал скучное домашнее задание; во мне вспыхнул протест.

— Тело Энди Рассела было предано земле, — сухо ответил я. — Я побывал на его могиле. Его родные, его братья и сестры украсили ее цветами.

— Разумеется, так оно и было, — нервно воскликнула она. — Но его душа не последовала за телом и осталась здесь.

В этот момент катер речной полиции вышел из внутренней гавани и луч его прожектора скользнул по воде.

На протяжении нескольких секунд мы были залиты ярким светом прожектора.

Лицо стоявшей возле меня женщины было ослепительно прекрасным, и я вздрогнул от неожиданности.

— Я готов идти с вами, мадам, но, если вы пытаетесь завлечь меня в ловушку, я забуду, что вы леди, и вы станете первой из числа тех, кого мне придется застрелить.

— Ради вашей помощи я готова перенести даже оскорбление, — ответила она с мрачной радостью.

Мы долго шли по прямой, словно нанесенной по линейке, дороге, проходящей мимо заброшенных промышленных корпусов и свалок; на большом расстоянии друг от друга горели фонари, выглядевшие калеками на хрупких костылях.

Проходя под одним из них, я снова увидел ее лицо.

— Энди Рассел посещал вас?

— Да!

— Он… ухаживал за вами?

Она рассмеялась таким свирепым смехом, что я невольно отшатнулся от нее.