Семь женщин

— Очень милые детки, — сказала Фэй, налив из стеклянного кувшина холодного чая в стакан. Ее ногти были накрашены розовым лаком.

— Спасибо, — кивнула Делия.

Фэй радостно улыбнулась и стала барабанить накрашенными ногтями по столу.

— Я так расстроилась, когда твоя мать сказала, что у тебя беда.

Делия потупилась.

— А как твой отец? — спросила Фэй.

— Нормально. Как всегда.

— Он по-прежнему держит… коз? Кажется, он держал коз, да?

Слово «коз» Фэй произнесла, с трудом сдерживая смех. Наверное, она решила, что они должны посмеяться вместе. Делия отвела взгляд к окну. От возмущения у нее на щеках выступили красные пятна.

— Он на пенсии, — сказала она и подумала: «Ну и глупость же я сморозила. Как может уйти на пенсию тот, кто никогда ничего не делал?»

Фэй наклонилась и потянулась за печеньем. Ее движение было странным. Наверное, так берут лакомство для собак. Верхняя губа стеснительно прикрыла зубы, брови взметнулись вверх. Делия завороженно смотрела на нее. Это было что-то вроде пародии на благовоспитанность.

— Как думаешь, где бы я могла найти работу? — спросила она.

Фэй медленно жевала, не открывая рот. Было заметно, как она водит языком, чтобы поймать крошки за щеками. Наконец, проглотив печенье, она спросила:

— А какая работа тебя интересует?

— Любая.

— Я видела объявление в кафе, — сказала Фэй, стряхнув невидимую крошку с могучей груди.

Кафе «Некст» размещалось в приземистом здании на окраине городка. Туда ходили некоторые местные да изредка — попить или пописать — заглядывали те, кто держал путь в Калифорнию. В Уае никто никогда не задерживался.

Делия решила не идти пешком, как какая-нибудь бродяжка, а поехала на машине, потому что так чувствовала себя увереннее. На тротуаре, прямо рядом со входом в кафе, был столбик с таксофоном. Таксофон висел низко, и около него на коленях стоял мужчина с трубкой в руке. Мужчина был худой и грязный, с курчавыми черными волосами, в повернутой козырьком назад бейсболке, заляпанных жирными пятнами джинсах и оранжевой футболке. Он напомнил Делии отца. Она прошла мимо него и вошла в кафе. Зал был узкий и длинный. Пять кабинок, обтянутых серым дерматином, три круглых стола. Около входа — странная конструкция, что-то вроде трибуны высотой до пояса. По бокам — розовые кафельные плитки, а сверху — серый дерматин, под цвет кабинок. То ли там должен был сидеть охранник, то ли администратор. Делия прошла в одну из кабинок и села. В кафе находились несколько посетителей: водители грузовиков, а еще старушка-индианка с очень длинными волосами. Она пыталась встать и уйти подальше от своего тихого мужа, с ее лица не сходила улыбка. Муж то и дело бережно возвращал жену на место. Ни одной официантки в зале не было видно. Минут через пять из кухни выскочила, тяжело дыша и поправляя темно-русые волосы, симпатичная дама лет пятидесяти. Ее голубые хлопковые брюки были подвернуты на талии, открывая голые лодыжки; на ногах — кроссовки без шнурков. Она с улыбкой подошла к столику, за которым сидела Делия.

— Как дела? — осведомилась она.

— В порядке, — ответила Делия.

— А… О! — воскликнула дама, слегка вздрогнула и поспешила к покрытой кафелем стойке. Наклонившись, она достала меню, вернулась и протянула его Делии.

Делия на полсекунды раскрыла меню и тут же решительно захлопнула.

— Салат с курицей нормальный? — спросила она.

— С виду неплохой, — ответила дама. — Я сегодня первый день работаю. Временно. Просто нужно немного денег скопить.

— Салат с курицей, — сказала Делия.

— А пить сегодня что будем? — спросила официантка таким тоном, словно была у себя в гостиной.

— Колу. Сегодня, — сказала Делия, вытащила из пачки сигарету и закурила.

Дама поспешила выполнять заказ. В это время из кухни вышла очень высокая дородная женщина, одетая почти как медсестра: в белом халате, белой бумажной шапочке и бумажных бахилах. Казалось, что она только что вышла из операционной. Походка у нее была странная, пружинистая. Посередине зала она встретилась с парнем, который только что говорил по таксофону.

— Не забудь, — сказала она ему, — в девять ты должен подъехать за мной в больницу.

— Хорошо, ма, — кивнул парень. — Стало быть, подъеду в десять — пол-одиннадцатого, да?

Он рассмеялся — пискляво, нервно. Его мать сделала большие глаза. Они вместе вышли.