Семь жизней

– Нравится? – улыбнулась Наоми, замечая, как Ачилл машет продавцу мороженого.

– Очень.

– Не трать свое время на быструю ходьбу. Пусть твои глаза увидят мало. Так ты научишься ценить все, что видишь.

Ее слова остановили его. Он ухмыльнулся, подняв взгляд. Проследил за облаками, что быстро бежали по синему небу.

Наоми не останавливалась. Она продолжила идти в сторону поющих фонтанов, но шла вовсе не к ним. То место, что Наоми любила всем сердцем, находилось прямо за ними. Одноэтажное белое здание с коричневой крышей, полностью окутанное кустами гортензии. Их аромат захватил всю площадь, а красота очаровывала туристов. И если бы не эти кусты, то здание так и осталось бы непримечательным. Но пару раз в год здесь собиралось огромное количество людей и виной тому были не гортензии. В этом здании проводила свои выставки Наоми.

– Какая красота! – воскликнул Ачилл, останавливаясь возле кустов. – Если бы эти цветы были водой, я тонул и тонул бы в них.

Наоми остановилась. Губы растянулись в улыбке, брови взметнулись вверх. Она шумно вздохнула, но тут же взяла себя в руки.

– Согласна. Но эти кусты скрывают кое-что важное. Пойдем.

Ачилл с трудом оторвался от цветов. Он едва успел заметить, что Наоми зашла за угол и скрылась из вида.

– Я даже не заметил его.

Наоми одобрительно кивнула. Прежде чем открыть дверь, она обернулась к Ачиллу и внимательно взглянула в его глаза.

– Я пускаю тебя в самое любимое место на всей земле. Прошу, ни при каких обстоятельствах, не смей очернить его. Договорились?

– Никогда.

– Проходи.

Девушка распахнула стеклянную дверь, пропуская парня вперед. Его взору открылись белоснежные стены с пустыми рамками, несколько ваз с цветами и одинокая скамейка.

Дыхание сбилось, когда Ачилл медленно прошагал вдоль стен. Я почувствовала покалывание в области груди и живота. Ноги застыли у входа, а глаза жадно впитывали каждое его движение. Я так боялась оскорбиться его реакцией. Так боялась, что он снова задаст банальные вопросы. Но он молчал. Лишь медленно шагал вдоль стен, поглаживая пальцами рамки.

– Так странно… – задумчиво произнес он, присаживаясь на скамейку. – Я часто посещал выставки, но никогда не был в этих помещениях без картин. Это одновременно и грустно, и интересно.

– Грустно?

– Именно. Эти стены слышат людей несколько раз в год, а в остальное время страдают от одиночества. Рамки в постоянном ожидании, но их функционирование зависит от творца. А если творец не захочет рисовать? Если потеряет вдохновение? Они так и будут висеть, покрываясь пылью день ото дня. Как часто ты проводишь выставки?

– Как только завершаю серию. Как только чувствую, что готова поговорить с незнакомцами.

– Можно я сфотографирую это место?

– Да, конечно. Солнце сейчас отлично освещает гортензии, – грустно улыбнулась девушка, обнимая себя за плечи.

– Согласен, но я сейчас не про них. Я хочу сфотографировать выставку.

– Но здесь ведь пустые стены, – удивилась девушка, откидывая прядь волос за спину.

– Именно. Пустые стены. Так выглядит ожидание.

Я окончательно забыла, как дышать. Все мое тело напряглось, когда он выудил из сумки огромный фотоаппарат. Точно. Как же я не поняла. Он фотограф. Сильные руки, проницательный взгляд и умение видеть то, что скрыто от остальных. Или… Или я опять наделяю Ачилла качествами, которыми он не обладает? Не знаю. Мысли вновь устраивают бурю в голове. И если бы не прохладная стена, я бы точно рухнула на пол и думала, думала, думала.

– Хочешь посмотреть?

– Да. Конечно.

Наоми прислонилась к его плечу и метафорически почувствовала разряд тока по всему телу. От древесного аромата закружилась голова. Она судорожно втянула воздух носом, пытаясь сконцентрироваться на снимке.

– Удивительно. Ты смог запечатлеть тишину. Давно ты занимаешься фотографиями?

– Всю жизнь.

– Удивительно.

– Ты позволишь мне быть фотографом на твоей выставке?

– Да.