Семь жизней

Счастье оказалось недолгим. Джейн вернулась в тот же день. Едва она пересекла порог, как рухнула на пол и зарыдала. Эмма ринулась к ней, пытаясь разобрать в ее рыданиях слова. Но Джейн была не в себе. Она надрывно кричала, била руками по стенам, рвалась в комнату ко мне.

– Он умер! – наконец разборчиво произнесла она.

По ощущениям, в квартире началась гроза: прогремел гром, сверкнула молния, и потоки воды затапливали нашу жизнь.

Крики наполнили комнату. Кричала и Джейн, и Элеонора. Лишь Эмма бегала от нее ко мне, в попытках успокоить.

Все резко прекратилось. Оглушительная тишина коснулась слуха. Я хотела воспользоваться моментом и попросить Голос прекратить все воспоминания. Не могла. Не могла смотреть на ад, созданный мной же. Что попросила Наоми? Какое желание она озвучила?

Беспощадные воспоминания вновь появились. Стена между комнатой и кухней исчезла, намеренно. Это все Голос. Он хотел, чтобы я увидела каждую деталь. Он уже знал, что я не смогу обрести покой.

Истерика Джейн не прекращалась. Крики перешли в вой, вой в хныканье, хныканье в глотки. Теперь нас четверо: я, Эмма, Джейн и алкоголь. Джейн не пила только тогда, когда спала. В остальное время ее можно было обнаружить обнимающейся с бутылкой. От чрезмерного употребление кожа и зубы пожелтели. Волосы все чаще были собраны в пучок, а сальные выбившиеся пряди прилипали к щекам. Она горевала, что было абсолютно нормальным в ее положении. Но достигать дна в одиночку не собиралась.

Все чаще ее внимание было приковано ко мне. Когда я плакала, она кричала до посинения, веля Эмме меня успокоить. Когда я начинала смеяться и ползти к ней, грубо отшвыривала от себя. И все начиналось по новой: я рыдала, она кричала. Ненависть достигала апогея, и в такие моменты мы подолгу гуляли с Эммой во дворе.

Воспоминания сдвинулись. Мне около года. Я научилась ходить и лепетать на своем языке. Эмма радовалась каждому достижению, а Джейн беспощадно продолжала срываться. За все это время горе не оставило ее. Напротив, она определила его своим смыслом жизни. Вечерами, напиваясь до заплетающегося языка, Джейн то и дело вспоминала Дэйва, осыпая его комплиментами.

– Никто и никогда не сможет его заменить, – повторяла она день ото дня.

Эмма проявляла железное терпение и не реагировала на ее провокации. Если Джейн выбрала горе, то Эмма сделала меня центром своей жизни.