Семейная Хроника. Сокровенные истории дома Романовых

Екатерина писала Гримму: «Мамаша родила огромнейшего мальчика. Голос у него — бас, и кричит он удивительно; длиною он аршин без двух вершков (62 см), а руки немного поменьше моих. В жизнь мою в первый раз вижу такого рыцаря».

А 13 августа в Петербург прибыл регент шведского престола герцог Карл Зюндерманландский со своим семнадцатилетним племянником — королем Швеции Густавом IV Вазой. Оба визитера скрывались под другими титулами. Регент назывался графом Гаагским, а король — графом Вазой. Они приехали для смотрин и возможного сватовства тринадцатилетней великой княжны Александры Павловны за короля Швеции.

Перед тем Екатерина немалыми подкупами, неприкрытыми угрозами и даже откровенной демонстрацией силы расстроила предыдущую помолвку Густава IV с герцогиней Мекленбургской и буквально заставила юного короля стать соискателем руки очаровательной русской принцессы.

Жених и его дядя были приняты с превеликим почетом и пышностью. Не только императрица, но и первые вельможи государства — Безбородко, Остерман, Строганов — давали в их честь один бал за другим. Шведы были очарованы невестой и приемом и официально попросили руку Александры Павловны у ее родителей и бабушки.

На 10 сентября была назначена помолвка, и когда весь двор, все сановники и генералы первых четырех классов, все иностранные резиденты приехали во дворец и вошли в Тронный зал, к ним вышла Екатерина в короне, в мантии и села на трон, а рядом встала прелестная невеста, трепещущая и взволнованная.

Долго ждали они жениха, но тот почему-то не появлялся. Тогда в апартаменты Густава IV Екатерина послала Платона Зубова и графа Моркова. Но и они через час вернулись без жениха. Оказалось, что Густав категорически потребовал перехода Александры Павловны в протестантство, в противном же случае объявлял свое сватовство недействительным и от помолвки и свадьбы отказывался. При этом известии Екатерина потеряла сознание — с ней приключился апоплексический удар. Заболела и несчастная невеста, считая себя опозоренной.

Вскоре Екатерине стало лучше, но она понимала, что удар может повториться и тогда возможна и смерть, и потому она возвратилась к делу о передаче трона своему старшему внуку.

Шестнадцатого сентября она впервые прямо, откровенно и без обиняков высказала свое желание Александру, передав ему все документы, необходимые для объявления его наследником престола.

Как ни секретно происходило все это, но уже не только при дворе, но и в Петербурге стали говорить о готовящейся «коронной перемене», называя даже дату официального объявления Высочайшего Манифеста: либо 24 ноября 1796 года, в день тезоименитства Екатерины, либо 1 января 1797 года.

Получив пакет документов и внимательно прочитав их, Александр позвал своего верного дядьку Протасова, чтобы посоветоваться, как ему надлежит поступить. Прямой и честный Протасов ответил:

— Надобно обо всем доложить его императорскому высочеству, батюшке вашему.

И Александр, согласившись, попросил Протасова помочь ему в этом деле.

Семнадцатого сентября Александр и Константин присягнули на верность Павлу, дав ему слово сохранить сам факт присяги в тайне, а еще через неделю Александр письменно заверил Екатерину, что во всем согласен с ней, проявив, таким образом, совершеннейшее двуличие.

Восемнадцатого сентября с Екатериной случился еще один легкий удар, но она сумела скрыть его последствия, хотя до конца октября часто недомогала, ложась в постель среди дня, чего раньше почти не случалось.

В воскресенье, 2 ноября, состоялся большой парадный обед, на котором Екатерина показалась всем нездоровой и утомленной. Следующие два дня она не выходила из своих покоев, а вечером 4 ноября собрала у себя маленькое изысканное общество. Екатерина была весела и попеняла своему шуту Льву Нарышкину на то, что он боится разговоров о смерти, сама же стала в шутливом тоне рассказывать о недавней кончине короля Сардинии.

Проводив гостей, императрица, тяжело ступая из-за того, что в последние дни ноги ее сильно распухли, ушла к себе в опочивальню. А утром 5 ноября 1796 года, встав с постели совершенно больной, она с трудом дошла до клозета и скрылась за дверью. Там оставалась она необычайно долго. Когда камердинер решился позвать Зубова, чтобы тот вошел в клозет, — было уже поздно: императрица лежала на полу, потеряв сознание. Ее настиг еще один удар, третий и последний.

Она умерла, не приходя в сознание, утром 6 ноября, в три четверти десятого.

* * *

Заканчивая сказания об Екатерине Великой, я приведу эпитафию, написанную ею самой в один из часов досуга: «Здесь лежит Екатерина Вторая, родившаяся в Штеттине 21 апреля 1729 года.