Семейная кухня (сборник)

За столом сидели все мрачные. Оксана вяло ковыряла вилкой салат. Тетя Галя только и ждала повода, чтобы взорваться. Славик наворачивал баранью ногу.

Спустя неделю после этой странной свадьбы тетя Галя прибежала к моей маме с бутылкой водки в одной руке и селедкой под шубой в другой, бухнула все на стол, сама достала рюмки и села.

– Что? – спросила мама.

– Ох…ть, – произнесла тетя Галя.

Она не оставила попыток выяснить, что за уважительная причина была у родителей невестки не явиться на торжество. Выбила из Оксаны телефон ее матери и позвонила, как сватья сватье. Лучше бы не звонила.

Мать Оксаны родила второго ребенка, сына, уже поздно, в сорок один год. Такое позднее счастье. Дышать над малышом боялась. Оксана к брату была равнодушна, но не отказывалась посидеть, поиграть. Мальчику было два года. Оксана с братом пошла погулять. Ребенок стоял рядом с большими железными качелями. Кто-то из старших детей спрыгнул, и качели ударили мальчика по голове. Три дня он пролежал в реанимации и умер. Родители винили во всем Оксану – недоглядела, не уберегла. Вслух ничего не сказали, но обвинение висело в воздухе, разрывая атмосферу. Она ушла жить в институтское общежитие, оставив родителей наедине со своим горем. Они не общались. Совсем. Даже не звонили друг другу по праздникам. У них больше не было ни сына, ни дочери – они так решили.

Все это Оксанина мама скупо и коротко рассказала тете Гале по телефону. Тетя Галя сказала «спасибо» и пошла за водкой, а потом к моей маме.

– И что теперь делать? – спросила она.

– А что ты хочешь? – спросила моя мама.

– Хочу, чтобы она исчезла из нашей жизни, – твердо сказала тетя Галя.

– Это могла быть случайность, несчастный случай…

– Нет. У меня перед глазами эта картина стоит. Ужас.

– А Славик знает?

– Я ему не говорила.

– Не вмешивайся, все равно крайней окажешься, – посоветовала мама.

– Как не вмешиваться? Как? Как? – кричала тетя Галя. – Как с этим жить?

Тетя Галя оплакивала неизвестного ей маленького мальчика, судьбу своего Славика, свою незадавшуюся жизнь и все остальные беды тоже.

Славику она ничего не рассказала. Не смогла. Только старалась не сталкиваться с невесткой без особой надобности. Единственное, чего она боялась, что Оксана забеременеет, и тогда всё.

– Понимаешь, тогда всё! – говорила она моей маме.

– Ну что – «всё»? Что?

– Тогда мы от нее никуда не денемся… – с ужасом произнесла тетя Галя.

Но невестка не собиралась заводить детей. Она училась на пятом курсе и была занята дипломом, практикой и дальнейшей карьерой. Сидела над учебниками, писала, уходила рано, возвращалась поздно.

Славик смотрел на свою молодую жену с искренним восхищением. Он ушел из школы после восьмого класса, окончил техникум и об институте даже не мечтал. Зато работал, зарабатывал очень приличные деньги. Славик был паркетчиком. Он клал паркет, да так, что самые требовательные клиенты боялись ходить по полу, который создал Славик. Он умел выкладывать затейливые рисунки, орнаменты. Чувствовал дерево, знал, какая влага нужна, какая температура. Славик любил проводить рукой по только что выложенному полу и чувствовать тепло дерева. Он подбирал цвет так, что тот менял оттенок, подстраиваясь под время суток, погоду и свет люстры. Славик был художником – признанным, востребованным. Но вот что удивительно – он считал, что занимается ерундой, и преклонялся перед своей женой, которая читала умные книжки и не могла отличить настоящий дуб от паркетной доски.

Оксана окончила институт с красным дипломом и решила остаться преподавать на кафедре, которую возглавлял любимый преподаватель Семен Львович. Семен Львович был гением. Его обожали все – и коллеги, и студенты. Он читал лекции, на которые сбегались студенты с других факультетов. Он был актером, мастером, на которого молились. Он не только закладывал в головы предмет, но и заставлял смотреть кино, слушать музыку, читать книги. Оксану, аккуратную отличницу, старосту курса, он не то чтобы не любил так, как остальных студентов, с которыми пил кофе в студенческой столовой и курил в курилке, где мог и зачет поставить, но держал с ней дистанцию. Семен Львович был смешным, добрым, человеком настроения, реагирующим на звуки, запахи, удачные слова и выражения.

Оксане в трудоустройстве он отказал. Но она ходила и просила, умоляла. Говорила, что готова работать за копейки, за возможность просто находиться рядом с великим учителем и набираться опыта. Семен Львович думал о студентах, детях, которым она ничего дать не сможет – ни души, ни сердца, только знания от корки до корки, которые не принесут ни удовольствия, ни удовлетворения. На его кафедре работали исключительные педагоги, фанаты своего дела и предмета.

Оксана ходила и просила. Никто не мог понять ее мотивации: зачем ей далось это преподавание? Мотивов не понимал и Семен Львович, и это, пожалуй, было главной причиной его отказа.