Семейная кухня

А тут еще пришла тетя Галя и начала строить глазки дяде Юре, что тоже повторялось с завидной регулярностью, так что ни я, ни Славик, ни дядя Юра не реагировали. Да и тетя Галя кокетничала без задней мысли, не рассчитывая на успех, – просто вошло в привычку.

Мой будущий муж окончательно перестал понимать, что происходит, но, осоловев от закусок, с места не двигался.

И тут мама на огромном блюде принесла беляши.

Славик встрепенулся и даже изобразил на лице улыбку, дядя Юра аккуратно разложил на коленях салфетку, тетя Галя вздохнула и поправила лифчик.

Мама положила будущему зятю два огромных беляша и села напротив – смотреть, как он ест.

Будущий зять взял вилку, нож и начал резать беляш.

Мама к тому времени с чистой совестью убрала недопитую бутылку вина и сидела, грея в руках рюмку с коньяком.

– Что ж ты делаешь? – ахнула она, поставив бокал так, что чуть не расплескала коньяк.

– Что? – испуганно дернулся будущий зять.

– Кто ж так ест? Это ж беляшек! Бери руками! – велела мама.

Будущий зять даже кусок колбасы руками не брал, только приборами, а тут – беляш. Он из тех, кто никогда не пьет молоко из пакета, воду из бутылки, и НИКОГДА, НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ не засунет свою чайную ложку в сахарницу.

Я же люблю пить молоко из пакета (очень вкусно), воду из бутылки (всегда обливаюсь) и вечно забываю положить в сахарницу специальную ложечку (кошмар).

Да, собственно, до того, как накормила будущего мужа ризотто и привела к маме в гости, я буквально за один вечер умудрилась проделать все три действия на его глазах, поэтому фраза «мы разные в быту» была понятна. И до ризотто я честно полгода училась пить из стаканов, а чай без сахара, чтобы случайно не забыть про ложечку.

Так вот мама предложила будущему зятю взять еду РУКАМИ.

Будущий зять сидел, глядя на беляш с нескрываемым ужасом. И тут случилось страшное – мама, заметив его нерешительность, подошла к нему, схватила руками беляш и засунула ему в рот.

– Кушай, кушай, дарагой, – сказала она с кавказским акцентом, который проявляется у нее и у меня в минуты особого волнения. – Она вдавила беляш поглубже ему в рот, объяснив: – Так сок не вытечет. – И радостно спросила: – Вкусно?

Будущий зять пытался вдохнуть или выдохнуть. Он закашлялся, на глазах выступили слезы.

– Горячий, что ли? – удивилась мама, хлопая будущего зятя по спине. – Давай подую.

Мама вытащила остатки беляша у него изо рта и начала усиленно дуть, слегка брызгая слюной.

– Вот, теперь тепленький, – сказала она, опять запихивая беляш в рот обезумевшему будущему зятю, который только успевал проглатывать, не жуя.

– Мама, – уже не прокричала, а простонала я, мысленно прощаясь с замужеством еще минимум на полгода, а то и навсегда.

– Что – «мама»? Что я не так сделала? Зато он теперь не голодный!

И как я должна была ей объяснить? По пунктам?

Во-первых, нельзя было говорить слово «кушать», только «есть». Во-вторых, придется объяснять, откуда у нее и у меня кавказский акцент, в-третьих, будущий муж не ел даже из своих рук, а из чужих – тем более, а от обрызганного слюной беляша мог и в обморок хлопнуться.

– Какие мы нежные… – проговорила тетя Галя.

– Ладно, пусть ест, как хочет, – обиделась мама.

– А я бы из твоих рук, Ольгуша, даже яд принял, – сказал дядя Юра.

– Можно мне еще один беляш? – спросил Славик.

– Я вас всех ненавижу! – закричала я. – Вы мне жизнь сломали! Я с вами замуж никогда не выйду!

– Ну и дура, – отозвалась мама.

– Да уж давно пора, еще пару лет – и все, никому не нужна будешь, – припечатала тетя Галя.

– Ольгуша, выходи за меня! – сказал дядя Юра.

Только Славик промолчал – он медленно, пользуясь общим замешательством, двигал блюдо с беляшами к себе поближе.

Никто не обращал внимания на моего будущего мужа, который пытался отплеваться остатками беляша в салфетку и уже покраснел от усилий.

– На, запей, – наконец пришла к нему на выручку мама и влила в него коньяк из собственной рюмки.

Будущий зять опять захлебнулся и закашлялся. Я рыдала, обливаясь горючими слезами, и между хлюпами жаловалась на свою незадавшуюся жизнь.

– Все, вечер перестал быть томным, – рассердилась мама.

Она ушла в комнату и переоделась в домашнее – майку-размахайку, с голой грудью и ногами.

– Ох, ах, ых, – произнес дядя Юра, когда мама опять появилась в гостиной.

– Ольгуш, я возьму для Славика пару беляшиков с собой? – спросила тетя Галя, накладывая в салфетку уже четвертый.

Будущий муж, который только-только восстановил дыхание, увидев мою маму, опять закашлялся.

– А астматиков у вас в роду не было? – спросила у него мама.

– Не было у него астматиков! – закричала я. – Это все ты виновата!

– Конечно, – хмыкнула мама, – опять мать во всем виновата.

Мы уходили все вместе.

– Спасибо, тетя Оля, – сказал Славик, с детства приученный говорить «спасибо» после еды.

– Так ты подумай, – в очередной раз призвал дядя Юра маму пойти за него замуж. – Я совершенно серьезно!

– Ну не знаю, Ольга, – сморщилась тетя Галя, показывая глазами и головой на ее будущего зятя, имея в виду, что зять-то – так себе, не принц.

– Мама… ты… я… нельзя же так… – продолжала я истерично всхлипывать.