Семейная могила

Потому что на этот раз я серьезно влипла. До того как мне пришла в голову эта безумная идея попросить Бенни сделать мне ребенка, я его почти забыла. Ну, не забыла, но отодвинула на задний план. Ничто не похоронено, все еще живо, но я нашла в себе силы двинуться дальше, обнаружила новые приоткрытые двери, ощутила свежее дуновение ветра. Бенни был частью моего прошлого, причем не самой худшей.

Жизнь моя была довольно насыщенной, я могла с головой уйти в любимую работу, а могла попытаться приблизиться на шаг к роли матери, что я и выбрала. Я почувствовала себя теплой и полной жизни, как свежевспаханное поле, кишащее полезными микробами в ожидании своего сеятеля. Конечно, я всегда могла поехать в какую-нибудь датскую клинику. На худой конец я могла просто-напросто зависнуть в первом попавшемся баре и подцепить какого-нибудь не самого противного сеятеля. А потом мне приснилось, как улыбающийся Бенни идет по полю и разбрасывает семена, которые зачерпывает горстями из большого картонного ведерка из-под попкорна, и я поняла, что именно Бенни должен стать моим сеятелем. Я пошла и позвонила ему. Наивная, будто девочка, весь жизненный опыт которой ограничивается колонками подростковых журналов.

Я же должна была подумать, чем рискую! В одно мгновение я превратила болезненное прошлое в настоящее. Он снова вошел в мою жизнь, с его всклокоченной, как у тролля, шевелюрой, с его особым запахом, с его диалектом и юмором. А теперь снова от него отказаться, вернув его, пускай чуток попользованного, женщине, у которой куда больше прав на него, поскольку она дала ему то, в чем он так нуждался?!

Почему я ни разу не задалась этим вопросом до того, как зажмурилась и прыгнула в бездну?

Ибо сейчас уже слишком поздно. Сейчас остается лишь позвонить ему и сообщить, что ничего не вышло, — и привет, всех благ в жизни! А потом — снова гнетущая пустота вокруг меня. Пустота, которую будет куда сложнее заполнить, потому что теперь я знаю, как много значил для меня Бенни, как тяжело мне будет найти себе другого «спутника жизни».

Чертова дура, проклятая тупица Дезире со своим назойливым материнским инстинктом! Дезире, которую и на десять метров нельзя подпускать к впечатлительным детям. Да ты же моральный урод, в собственных сердечных делах смыслишь не больше, чем глухой — в пении птиц!

И поделом тебе, Дезире, впредь не будешь играть человеческими жизнями! А все эти вопросы, которые вы так и не смогли решить, пока еще было время, — как ты их на этот раз собралась решать? И куда прикажешь деваться его сожительнице? Или может, ты собиралась ей подарить какой-нибудь миленький прощальный сувенир, вроде керамического горшка?

По правде говоря, я, конечно, вообще ни о чем таком не думала. Сколько раз я выслушивала горькие обвинения женщин с сорока-пятидесятилетними мужьями, переживающими возрастной кризис, что мужики не тем местом думают… При этом сама же думаю маткой! Не обольщайся, милая, свыкнись с мыслью, что тебе суждено навеки остаться пустоцветом и провести остаток своей однообразной жизни, выцеживая из себя литр или около того крови в месяц.

А теперь ты пойдешь и позвонишь ему.

Я до сих пор помню его номер наизусть.

5. Бенни

Она позвонила в коровник во время вечерней дойки. В это время Аниты здесь не бывает, она либо на работе, либо отсыпается после ночной смены.

— Даже не знаю, как сказать… — начала она.

— Скажи, как есть, — ответил я, а у самого в горле все пересохло. «Мальчик или девочка?» — думаю.

— Ну что ж… Ничего не вышло. Считай, тебя сняли с крючка. — Она умолкла.

— Как это ничего? — спросил я. В голове — пустота. Я уже начал поглядывать на отцовский токарный станок, представляя, как буду мастерить ножки для колыбели. — Что, тест бракованный? Или ты пытаешься от меня отделаться, чтобы заполучить ребенка в собственное распоряжение?

— Ты что, не слышишь, что тебе говорят? — ответила она, и я почувствовал в ее голосе слезы. — Ничего не вышло! Тест показал отрицательный результат!

— Ничего? Как… совсем ничего? — тупо переспросил я.

Она фыркнула и не преминула съязвить:

— Ну во всяком случае, ребенка у нас не будет. Но где-нибудь эдак в апреле можешь рассчитывать на выводок щенят!

— Послушай, Дезире, — сказал я, и на мгновение в трубке стало тихо. — Слышишь?

— Что?

— Я не смеюсь.

— Нет. Я знаю. Я тоже.

И мы оба замолчали.

— И что, совсем ничего нельзя поделать? — сморозил я очередную глупость.

Она коротко рассмеялась, все еще со слезами в голосе.

— А что ты предлагаешь? — спросила она. — Нельзя же обжаловать тест на беременность, если ты об этом.

— Можно попробовать еще раз.

Тишина.

— Я сказал…

— Я слышала, что ты сказал.

И снова тишина в трубке. Мычание коров вокруг меня становилось все громче и нетерпеливее. Я успел подоить лишь половину, и вторая половина была крайне недовольна, в то время как первая успела съесть весь корм и забеспокоилась, чувствуя, что чего-то не хватает. Особенно голосили недавно отелившиеся коровы, которые просто истекали молоком.

— Дезире, мне надо…

— Между прочим, это ты предложил расстаться, — произнесла она сухим, тихим голосом.