Семейная педагогика. Воспитание ребенка в любви, свободе и творчестве

Заметьте, Том Сойер не дремал, когда сидел на бочке, грызя яблоко и наблюдая за тем, как усердствует Бен. Его мысль неустанно работала: он расставлял сети для новых добровольцев. Мальчишки подходили то и дело, начинали с насмешек и – оставались белить забор. Работа превратилась для них в увлекательное занятие.

Воспитание неизбежно перестает быть действенным, если лишает удовольствия как наставников, так и питомцев. Мало того, общение с детьми должно быть радостным, даже веселым. И, разумеется, не должно сопровождаться затаенно-ироническими оттенками – дети их улавливают и распознают.

3. Счастье – нравственная обязанность человека

Если вы хотите, чтобы ваш ребенок вырос счастливым человеком, поставьте перед собой цель: пусть как можно больше будет в его детской жизни счастливых минут.

Однако все это не так просто. Практическая «философия жизни» порой опрокидывает теорию, оказывается сильнее научных доводов, опыта человеческой культуры. «Нам в детстве жилось нелегко, – рассуждают некоторые родители, – пусть наши дети не знают перенесенных нами трудностей. Пусть они растут счастливыми». Смысл этих суждений прост: как можно лучше кормить и одевать ребенка. Ни в чем ему не отказывать. И установка на такое счастье нередко оборачивается бедой и для взрослых, и для детей.

Когда детские глаза светятся умом, любовью, щедростью, люди вокруг стараются делать все как можно лучше.

Наука о воспитании – это наука о том, как сделать человека счастливым.

– Научить? – слышу я голос своего оппонента. – Научить быть счастливым? Это вздор.

– Но почему же? – вступаю я в спор. – Если счастье – это переживание полноты жизни, постоянный подъем творческой энергии, связанный с раскрытием духовных и физических сил ребенка, то гармоничное воспитание гармоничными средствами может и должно научить человека, как стать счастливым.

– Значит, вы ограничиваете счастье только эмоциональной стороной? Разве счастье не является нравственной категорией?

– Оно имеет отношение к нравственности. Ведь жизненный подъем детской энергии является источником питания творческой среды.

– Как это понимать?

– Когда детские глаза светятся умом, любовью, щедростью, люди вокруг стараются делать все как можно лучше. Неслучайно многие педагоги называют счастье высшей нравственной обязанностью человека, подчеркивая, что оно разрешается на стыке двух величин: личности и общества.

– Значит, счастье – это и обязанность?

– Давайте подойдем к этому вопросу с другой стороны. Если ребенок выполняет наши требования со слезами на глазах, то, согласитесь, такое повиновение ведет к деформации личности. Противоположность счастья – горе, опустошенность, когда жизнь проходит без радостных всплесков души, когда неспособность к достижению целей, самоутверждению оборачивается незащищенностью, заниженностью притязаний, страхом раскрыть себя, скованностью. Вы считаете все это нормой, а счастье – отклонением?

– Я так совсем не считаю. Просто жизнь состоит из ряда обязанностей, которые человек должен выполнять независимо от своих душевных всплесков, от того, интересно ему это или нет.

– Но мы же говорим о воспитании, задача которого сделать все неинтересное интересным, увлекательным. Только охотное выполнение долга формирует подлинность убеждений, закаляет детский организм, скрепляет жизненными силами все стороны детской души, делает ребенка целенаправленным и энергоспособным.

– Разве не трудности закаляют человека? Больше того, необходимо, наверное, воспитывать способность переносить страдания?

– А почему трудности должны делать ребенка несчастным? Какие трудности? Умственные и физические занятия? Потеря друга? Обиды и оскорбления?

– Хотя бы эти…

– Настоящее воспитание ставит своей целью научить достойному преодолению трудностей и преград. Что касается страданий, то их ведь специально организуют. Может быть, я не прав, но склонен занять такую позицию: все, что мешает человеческому счастью, должно быть по возможности преодолено в воспитании.

Подлинный воспитатель – всегда философ. И как только перестает им быть, так оказывается во власти деятельного невежества. Ребенок живет, а не воспитывается.

– А не воспитаем ли мы в результате этаких оптимистов-бодрячков, которым будут чужды сострадание, сочувствие? Мне ближе все-таки позиция Сухомлинского и Корчака, которые не отделяли сочувствие от сострадания. Мне кажется, стоит только чуть-чуть допустить отклонение, как правильная счастливость выльется в этакий бравурный марш по головам. Ведь сострадание – это величайшая способность человека переживать чужое горе как свое собственное. Нельзя заглушать то, что принадлежит человеческой культуре…