Семейная тайна

Эстер и Луиза, единственные из всей семьи оставшиеся в живых, сопровождали меня на кладбище Пер-Лашез. Втроем стояли мы у гроба матери, в то время как тело отца, согласно его последней воле, было предано участи Ханы и Симона, став пеплом в печах крематория. Втроем мы дождались выдачи урны с его прахом, чтобы упокоить его рядом с гробом матери в еврейском секторе кладбища. Потом женщины деликатно удалились, оставив меня наедине с родителями. Они уходили по аллее, обсаженной высокими деревьями, сгорбленные, подавленные, какими были они после перехода демаркационной линии. Я поспешил догнать их, занял место посередине, взял каждую за руку и решительно повел их с кладбища.

Спустя какое-то время я узнал, что чета Кларсфельд готовит к публикации книгу, посвященную детям, погибшим во время депортации. Я отнес им фотографию Симона, которую бережно хранил в одном из ящиков своего стола, и сообщил необходимые сведения. Через несколько месяцев я получил толстый том в черной обложке, чудовищный альбом, наполненный детскими улыбками, нарядными платьями, парадными воскресными костюмами. Там был и Симон — стоял на фоне пшеничного поля, щурясь на солнце.

Через много лет после того, как призрак брата покинул мою комнату, после того, как я предал земле всех, кто был мне дорог, мне удалось подарить Симону могилу, на которую он не имел права раньше. Он упокоился здесь, в окружении других детей, которых постигла та же участь, на странице, где помещена его фотография со странно коротким интервалом между датами рождения и смерти и его именем, написание которого так незначительно отличается от моего. Эта книга служит ему могилой.