Семейное дело

Ехать Гале пришлось недолго: райтеры собирались на периферии, предпочитая окраины центру. Их любимыми местами были так называемые ярды (от английского «yard train»): депо, коллекторы — словом, те места, где скапливались и отстаивались в ожидании нового движения приготовленные в жертву поезда. Не метро — на метро «витамины» не посягали, там своя компания; обычные пригородные поезда, которые побегут, разрисованные Галиными товарищами, во Фрязево, Пушкино, Бужениново… Погода стояла благоприятная: ни бьющего в глаза солнца, ни дождя, ни снега — ровное пасмурное освещение. Кэны готовы к работе…

— Салют, Цверг! — приветствовало Галю сразу несколько членов крю «Витамин». Когда она выбирала, как назваться, сразу всплыл в памяти ее любимый диснеевский мультфильм «Белоснежка и семь гномов»; но так как назваться Белоснежкой с ее внешностью было бы нелепо, Галя решила стать Гномом. А «гном» — по-немецки «Zwerg»… Ну и ладно, тоже неплохо. — Готовься, Цверг: сейчас увидишь, как бомбят!

Из своего милицейского опыта Галя Романова знала, как «бомбят фраеров»; теперь она узрела воочию, что поезда тоже можно бомбить. Не так, как немецкие самолеты в Великую Отечественную, а цивилизованно, с помощью краски… Ее приятели насели на поезд, как саранча, создавая с помощью разных баллончиков, одни из которых давали толстые, а другие тонкие линии, быстрый рисунок. «Бомбить» — это на райтерском сленге и означает: создавать быстрое изображение, которое отражает название крю или самого райтера. В данном случае буквы, протянувшиеся полосой вдоль всего вагона, напротив которого замерла ошеломленная скоростью Галя, своими мягкими очертаниями воспроизводили слово «VITAMINS». Использовались всего три краски — белая, красная и желтая — но этого хватало. Символические шарики витаминов образовывали вокруг букв скопления и целые созвездия. Они были круглыми, объемными, они нависали над зрителем, летели в него, как баскетбольные мячи…

— Аутлайн, аутлайна побольше! — скомандовал подошедший Апрель. Галя уже знала, что речь идет о тени, окантовке, придающей рисунку объемность. — А ничего хулкар[1] получается… Не стой столбом, Швейк… то есть Цверг!

— А мне-то что делать? Все вагоны уже расхватаны…

— Фотографировать умеешь? — На груди Апреля болтался цифровой фотоаппарат со вспышкой — крупный, профессиональный, не «мыльница» какая-нибудь.

— Немного умею. — Цифровая техника была для Гали в новинку, но практика выездов на место происшествия научила выбирать правильные ракурсы и добиваться четкости изображения.

— Вот и давай. Смотри: рычажок сюда — картинка отображается на экране. Вот эта кнопка — фотографируешь. Только не стой прямо перед вагоном, меняй ракурсы.

— Поняла. Это нетрудно. А куда…

— Смотришь в это окошечко, нажимаешь на кнопку спереди.

— Я не о том. Зачем нужны эти фотографии, куда они пойдут?

— В райтерские альбомы, на интернетовские сайты, да мало ли куда! Делай, потом объясню.

Однако Гале не суждено было в тот день блеснуть своим искусством фотографа. Органы охраны правопорядка являются на место иногда не так быстро, как хотелось бы, но зачастую быстрее, чем от них того ждут. А в особенности когда не ждут… Когда члены крю, оставляя поезд, преображенный в подобие желтой субмарины, брызнули в разные стороны при виде милиционеров, профессионально берущих их в кольцо, Галя осталась на месте. Во-первых, потому, что далеко убежать все равно не успела бы, а во-вторых, потому, что милиционеры для нее были своими, родными людьми, и это непобедимое ничем кастовое убеждение она не смогла вытравить из себя даже в шкуре райтера.

«Надо было получше входить в роль!» — ругала она себя, когда не прозревающие в ней товарища по работе милиционеры заталкивали ее в машину с решетками. Апрель успел испариться, неуловимо изъяв из Галиных подрагивающих рук фотоаппарат. Спрессовывая добычу в машине, представители органов охраны правопорядка не были особенно нежны, и долго Гале пришлось потирать запястье, после того как ей резко рванули, едва не вывихнув, кисть руки.

— Не дрова везешь! — неуместно выкрикнул кто-то.

— Они еще мне тут дрова поминают! — удивился пожилой служака, сдавив в губах обрывок матерной ругани. — Сами вы деревяшки! Зачем, это, городскую среду портите?

— Мы не портим! Мы как раз улучшаем!

— Хотите улучшать, лучше бы с грязью на улицах боролись. Метлы бы взяли, асфальт подмели. Или хоть плакат нарисовали какой-нибудь, чтобы не бросали окурки и бумажки от мороженого где ни попадя…

— Это вы смотрите под ноги, поэтому вам окурки и попадаются! — Вступивший в дискуссию райтер не склонен был уступать. — А мы глядим ввысь! С окурками пусть борются уборщицы — им за это деньги платят…