Семейное дело

— Я проделала путь из Санкт-Петербурга до Москвы, чтобы рассказать о моем сыне, — легко опустившись на предложенное место, без предисловий приступила к делу Клавдия Николаевна. Теперь, когда эффект неожиданности миновал, ее лицо, освещенное падающим из окна дневным светом, не казалось зловещим. Обыкновенное лицо женщины, прожившей долгую и, кажется, весьма непростую жизнь, только и всего. Оденься она поскромнее, сооруди вместо этой золотистой гривы седоватый пучок на затылке — и ни у кого не возникло бы нехорошего чувства. Но эти волосы… Как будто Клавдия Николаевна взяла их напрокат у молодой красавицы — какой была она лет сорок назад — и позабыла вернуть.

Как же она была хороша в молодости?

— Ваш сын — Николай Викторович Скворцов? — уточнил Турецкий, избегая слова «убитый» или других столь же травмирующих выражений. Но Клавдия Николаевна, женщина решительная, двигалась к сути напролом:

— Да, Николай Викторович. Доведенный до ручки своей женушкой и убитый ложными друзьями. Только и всего.

По словам Клавдии Николаевны, Коля рос замечательным, любящим, преданным сыном. Как же могло быть иначе — ведь она его правильно воспитывала! Она внушала ему, что надо заботиться о близких людях, помогать своим друзьям… Он был тихий мальчик, не слишком общительный, зато очень прилежный. Прилежно делал уроки, прилежно стирал, мыл полы, ходил в магазин — всегда возвращая сдачу… К сожалению, у нее не было времени заниматься домашним хозяйством — она была вынуждена работать, чтобы прокормить себя и сына. К тому же неустроенная личная жизнь — ей очень не везло с мужчинами, они никогда ее не понимали! Зато она утешалась тем, что рядом с ней растет единственный человек, который ее понимает, который видит ее неудачи и все простит. А когда обнаружилось, что Коля помимо всего прочего еще и одаренный художник, она почувствовала себя счастливейшей матерью на свете.

И что же? У нее отняли сына! Прежде всего горе-друзья, хулиганы, которые вовлекли его в такое неперспективное занятие, как граффити. Размалевывать стены и удирать от милиции, вместо того чтобы писать картины маслом и принимать похвалы критиков, — разве такой участи желала она своему сыну? Правда, ситуация в обществе меняется, и получилось так, что если бы Коля в свое время не занимался граффити, то позднее не достиг бы успехов в дизайне… Но что ей из этого, когда высокие заработки сына только усугубляли ее несчастье! Дело разобщения сына с матерью, которое начали дружки, завершила жена — смазливая ловкая стервочка, которая быстро превратилась в жирную истеричную стерву. Нинель знала, что Коля — порядочный человек, и в два счета женила его на себе, забеременев. По ее наветам Клавдию Николаевну отлучили от общения с внуками, а вскоре она ощутила охлаждение своих отношений с сыном. Это Нинель сделала Колю патологически скупым. Раньше Коля всегда готов был помочь своей любимой мамочке, а в последнее время ей приходилось рассказывать о своем бедственном положении, чувствуя себя навязчивой просительницей…

Матери нелегко сказать такое о покойном сыне, но Коля совсем не помогал ей… деньгами. Пенсионерам сейчас трудно живется, к тому же и здоровье у нее уже не то, а на лечение требуются средства…

— Когда вы в последний раз встречались с Николаем? — спросил Турецкий.

Опущенные глаза, поджатые губы. То ли не хочет отвечать на вопрос, то ли придумывает, как получше ответить. Солгать то бишь.

— Трудно вспомнить.

— Трудно? Последнюю встречу с единственным сыном?

— Я часто бываю в Москве по делам…

— По каким делам?

— У меня здесь старые подруги, старые воспоминания. Я родилась в Москве, потом мои родители переехали в Ленинград…

Для того чтобы постоянно мотаться туда-сюда из Петербурга в Москву, требуется железное здоровье, и скромной пенсии на это не хватит. Впрочем, старая дама не производила впечатления нуждающейся пенсионерки. Наоборот, судя по вызывающей шелковой блузке, до сих пор любит пустить пыль в глаза.

— Память уже не та, — посетовала Клавдия Николаевна. Судя по бойкой и грамотной речи, память у нее была в порядке, преувеличенно в порядке — как ее золотистые кудрявые волосы, не соответствующие возрасту. — Н-но… если припомнить… четвертого числа. За две недели до его смерти.

— О чем вы говорили?

— Ни о чем особенном, просто беседовали о жизни, как мать и сын…

Нет, все-таки с памятью у нее не все в порядке. Минуту назад она жаловалась на невнимание со стороны покойного Николая.

— О деньгах?

По тому, как потупилась старая дама, Турецкий догадался, что попал в точку.

— Он не хотел дать вам денег?

— У него всегда были деньги на все, кроме меня. Он щедро раздавал заработанное друзьям, которые его обворовывали…

— Обворовывали? Кто и каким образом?