Семейное дело

— Нет! На работу не могу: это слишком опасно. Давай встретимся в каком-нибудь нейтральном месте. Там, где нас не увидели бы посторонние.

— А кто такие для тебя «посторонние», Коля?

— Все! Боря, не поверишь, я сейчас всех боюсь…

— Так и быть. Подъезжай к пяти часам вечера на станцию «Измайловская». Там мы с тобой встретимся, и я покажу тебе действительно уединенное место, где нас никто не потревожит.

Николай Скворцов, возвращаясь после разговора с Белоусовым, чувствовал себя так, словно ему предстоит вступить в логово врага. Как он заглянет в глаза близнецам, какие слова для них подыщет? Хотя нет, он не должен ни о чем им говорить, не должен выдавать себя. Его дети — его враги. Как горько! Опасаясь, что в квартире сыновья могут подслушать его разговор с Бирюковым, Николай позвонил школьному другу по мобильному, примостившись на лавочке в голом мокром сквере, где песчаные дорожки уже полностью оттаяли и представляли собой втиснутые в бордюрный кирпич лужи, а на клумбах и газонах еще задержался снег. Время от времени по дорожкам, выбирая места посуше, пробирались неопознаваемые в свете отдаленного фонаря личности, вскрикивавшие или матерившиеся, если выбранное место оказывалось не самым сухим и в ботинок заливалась вода. Каждое такое маленькое происшествие заставляло Николая вздрагивать: он не был уверен, что по его следу не пущены лучшие ищейки террористов. Требовалось срочно выбраться на освещенное людное место… Но и там его может подстерегать несчастье. Где гарантия, что в многолюдной толпе он не получит в спину («Ятаган», — невесело пошутил Николай) остро наточенный и точно направленный нож? Люди, которые сделали своей профессией убийство, умеют подстеречь повсюду и всегда!

По мере приближения от станции метро к дому ощущение, которое он назвал емким словом «мандраж», становилось все сильнее. Злополучные диски, которые по-прежнему лежали у него во внутреннем кармане пиджака, жгли ближайшую к ним часть грудной клетки так, словно их только что вынули из печи. Поднимаясь в лифте, он услышал в кабине, где находился один, какой-то необычный прерывистый звук, и резко обернулся. Рядом никого не было, но звук продолжался. В испуге Николай приложил руку к губам и внезапно понял причину звука: его нижняя челюсть бесконтрольно отплясывала танец, и то, что он слышал, было стуком его собственных зубов. Как ни странно, это его позабавило…

Соседка по этажу, которая собралась гулять с собакой, престарелой и чопорной коричневой таксой, едва не шарахнулась, когда в раме открывшихся дверей лифта она увидела художника Скворцова, криво ухмыляющегося и при этом бледного, как свежепокрашенная в белый цвет стена. Первой ее мыслью стало, что с ним случился какой-то припадок и необходима помощь.

— С вами все в порядке, Николай Викторович? — вместо обычного приветствия спросила соседка.

Николай Викторович вяло кивнул и, наступив на хвост таксе, которая оскорбленно заскулила, неровной походкой направился к своей квартире. Соседка так загляделась ему вслед, что двери лифта сомкнулись, и ей пришлось снова нажимать на кнопку…

Родной дом встретил Николая Скворцова запахом тушеной капусты и детским визгом: опять Таня с Родионом что-то не поделили. Николай открыл дверь своим ключом, но жена услышала звук открываемой двери и шаги мужа даже сквозь детские крики и душераздирающее шкварчание капусты на плите (как умела расслышать их в каких угодно условиях) и выбежала в коридор, с улыбкой на раскрасневшемся круглом лице, вытирая мокрые руки о бока, облаченные в новый размахаистый, шитый золотыми узорами халат, похожий на одеяние какого-нибудь видного деятеля времен татаро-монгольского ига. К появлению жены Николай успел подготовиться и, глядя в зеркало напротив вешалки, подкорректировал выражение лица. Вот с бледностью, увы, справиться не удалось… Но Николай не сомневался, что в душной квартирной атмосфере, насыщенной теплом батарей и испарениями капусты, он скоро станет таким же румяным, как подруга жизни.

— Привет, Неля, — ритуально чмокнул он в щеку Нинель Петровну.

— Ой, Коля, какой ты холодный! — поразилась она. — Что, на улице опять мороз?

— Да, похолодало… к вечеру…

— И ты конечно же забыл теплый свитер! — Нинель Петровна укоризненно хлопнула его по спине. — Все-таки вы, мужчины, до старости остаетесь детьми… Раздевайся и мой руки, будем ужинать.

Николай настороженно прислушался к звукам, доносившимся из комнаты близнецов. Его пришпилило к месту, как бабочку — булавка, сознание, что близнецы могли о чем-то догадаться, что он недостаточно скрыл следы того, что смотрел их видеофильмы, скопировал на диски… Но в этот момент близнецы вывалились из своей комнаты — с братскими тычками и подначиванием, веселые, довольные молодой жизнью, как никогда.

— Привет, пап! Мам, а капуста готова? Мы голодные!

— Сейчас, сейчас, обжоры! — отозвалась из кухни Нинель Петровна, ворчливо, но со сдержанной радостью: какую мать не порадует отличный аппетит детей?