Семейное дело

Тут-то была первая странность. По линии матери родственников у меня не осталось. О родственниках отца я никогда не слышал. Его вторая жена умерла годом раньше (её имя «Валентина Николаевна Чаева» было высечено на надгробье рядом).

В жилуправлении, где я брал ключ от квартиры, мой паспорт и документы, подтверждающие родство, дотошно изучили. На работе отца могли и не знать, где я живу: он не отказывался от меня и сам высылал деньги. А потом я вырос.

В те времена не было мобильных телефонов и смс. Поэтому вторая странность заключалась в том, что в телеграмме, которую мне прислали, не был указан отправитель, зато значился адрес отца. Вероятно, человек, её отправивший, знал о наших отношениях с ним. Точнее, о том, что никаких отношений не было, и я мог не знать, где отец живёт. То есть отправитель был покойному не чужой. Но вызвал он меня лишь через десять дней после похорон, когда все траурные мероприятия были завершены и встретиться, скажем, на поминках со знакомыми отца я бы не смог: в этом третья странность.

Особого значения этим вопросам я тогда не придавал. Решил, может, вечером кто-нибудь из его знакомых позвонит.

2

У отца оказалась просторная квартира. Четыре комнаты, почти в центре города. Окна дома выходили на три стороны: в тихий уютный сквер во дворе, на узенькую пешеходную улочку и в переулок со старинными домами.

Во всех комнатах стеллажи книг в красочных переплётах от пола до потолка; мебель, сделанная на заказ; стеклянные шкафы опять же с книгами и с африканскими масками, выставленными как на витрине. В комнатах прибрано. Паркет блестел. На письменном столе печатная машинка в футляре и настольная лампа. Очевидно, его кабинет. Увесистые гантели в углу на половичке – спортивное пристрастие отца. В туалете жестянка с песком для кошки. Живая душа скрашивала его одиночество.

Эти предметы были немы для меня. Они не воскрешали воспоминаний. Я даже не знал, как отец умер. Сухие строки медицинского заключения, аккуратно положенного на рабочий стол: острая сердечная недостаточность. Может, он умер на этом стуле. Сердце остановилось, и его нашли только после того, как взломали дверь.

Как бы то ни было, умирать в одиночестве жутко. Если только смерть не была мгновенной. Тогда, наверное, всё равно. Я праздно подумал о том, что теперь в квартире поселится другой человек. Чужой человек займёт место другого чужого человека.

Сумерки загустели. Мне стало неуютно в огромной пустой квартире.

Я вышел на лестничную площадку. Здесь уже горел рыжий электрический свет.

Я позвонил жильцам единственной квартиры напротив. Днём я их не застал.

Никто не ответил. Но за дверью послышались и замерли шаги.

Я позвонил повторно. Пожилой женский голос опасливо спросил: «Кто там?» Я назвался. После долгого молчания замки щёлкнули, и в щель между дверью и косяком за цепочкой завиднелся глаз.

– Что вы хотите? – тихо и враждебно спросила женщина.

Я пожал плечами.

Возможно, соседка угадала моё состояние. Дверь захлопнулась и снова открылась ровно настолько, чтобы я протиснулся в лаз.

Скудный свет торшера из комнаты едва освещал прихожую, захламлённую какими-то вещами, будто затхлую пещеру со множеством выступов и углов.

– Проходите! – так же недружелюбно сказала женщина и повела меня на кухню.

При ярком свете я разглядел соседку. Лет семидесяти, в халате и фартучке она напоминала школьницу младшего класса, внезапно состарившуюся. Пионерская чёлка и седая косица, жеманно пущенная на висок, добавляли нелепости её миниатюрной фигуре.

Соседка с полминуты бесцеремонно изучала меня, скрестив руки на впалой груди.

– Что вы на меня так смотрите? – спросил я.

Она пожевала губами, отчего волосок на её остром подбородке зашевелился.

– Вы очень похожи… – ответила она, поставила чайник и опустилась на табурет.

Я присел через стол от неё.

На кухню, важно ступая, вышел огромный серо-полосатый сибирский кот и, поводя кончиком хвоста, независимо остановился у ног женщины.

– Вы хорошо знали моего отца? – спросил я, чтобы не молчать.

– Иногда он просил присмотреть за Мартином, если уезжал в командировку, – уклончиво ответила женщина и погладила кота.

Чайник кашлянул и засипел.

– Он жил один?

Женщина неопределенно повела плечами и подняла брови.

– Не знаю. После смерти Валентины мы редко с ним виделись.

– От чего она умерла?

Женщина не ответила и поднялась к закипевшему чайнику.

Она выставила на стол розетку с карамельными конфетами.

– Я ничего не знаю об отце. Мы никогда не виделись с тех пор, как я себя помню, – пояснил я своё любопытство.

Хозяйка расставила чашки, залила кипяток в заварной чайник и прикрыла его полотенцем.

– У Вали был инсульт. Сразу после смерти её отца. Она год болела, – проговорила старуха. – А однажды, когда Владимир улетел в командировку, я утром, как обычно, зашла её проведать. Но Валечка уже умерла. Она была очень слаба.

– За ней ухаживал отец?