Семейное дело

Мириам почти мгновенно испытала острый культурный шок и позволила двум «дамам», Каре и Бриллиане, повести ее вперед, словно галеон под всеми парусами. Кто-то оглушительно громко выкрикнул ее имя — вернее набор странных титулов и званий, под которыми ее знали здесь. На миг Мириам пришлось собрать все свое мужество, когда она увидела, как окружающие повернули головы, чтобы взглянуть на нее, одни с любопытством, другие с удивлением, третьи надменно и горделиво, а некоторые неприязненно и враждебно… имена ничего не значили для нее. Она думала только об одном: как бы не подвели ноющие пальцы ног, как бы не сошла с ее нарумяненного напряженного лица застывшая угодливая улыбка. «Это не я», — рассеянно думала она, когда ее представляли целому водовороту титулованных напыщенных идиотов и самодовольных жеманниц, закутанных в шелк и меха. «Это просто плохой сон», — твердила она себе, страшась мысли, что эти люди — ее семья и что ей, вполне возможно, придется провести остаток своих дней на подобных приемах.

Мириам и раньше приходилось бывать на официальных обедах и церемониях награждения, на званых обедах и коктейлях, но там она не видела ничего хоть сколько-нибудь похожего на это. И хотя из неопределенного, но весьма восторженного описания территорий, сделанного Ольгой, следовало, что Ниджвейн небольшое королевство, не больше Массачусетса, и до того нищее, что большинство населения живет за счет натурального хозяйства, здешняя правящая королевская семья купалась в легкомысленном блеске и пышности, далеко выходящих за любые рамки, на какие мог бы рассчитывать лидер демократической нации. Это был императорский прием, образом подражания которому мог бы считаться выпускной вечер в средней школе или его элитарный родственник, первый светский бал. Кто-то вложил бокал в ее обтянутую перчаткой руку (это оказалось отвратительно сладкое плодовое вино), и она вежливо, но твердо отклонила такое множество приглашений на танец, что начала впадать в растерянность. «Ну пожалуйста, заставь их всех убраться отсюда подальше», — шептала она про себя, а дуэт Кара-Бриллиана тем временем увлек ее в сторону очереди, выстроившейся вдоль подозрительно красного ковра к невысокому смешному человечку, закутанному в мантию из белого меха, которая выглядела до нелепого теплой.

— Ее превосходительство Хельга Торолд-Хъёрт, дочь и наследница Патриции Торолд, вернувшаяся из изгнания, чтобы отдать дань уважения двору его величества Алексиса Николау III, правителя высшей милостью Отца Небесного, благословен и грозен он для всех от Грюнмаркта до окраин!

Мириам справилась с глубоким реверансом, не свалившись с высоких каблуков, и закусила губу, чтобы не ляпнуть что-нибудь неподходящее или крамольное.

— Очарован, очарован, ей же ей! — сказал Алексис Николау III, правитель Грюнмаркта (по благосклонной уступке Клана) и прочая, и прочая. — О, дорогая, твою красоту вообще невозможно оценить только по слухам! Такие изысканные манеры! Новое лицо при дворе и, повторяю, такое очаровательное! Напомни мне попозже представить тебя сыновьям. — Он покачнулся на своем помосте, и Мириам заметила в его руке пустой стакан. Правитель был некрепкого сложения, с клочковатой рыжей бородой, окаймлявшей подбородок, и ранней лысиной. Он не носил короны, только цепь, символ власти, до того устрашающе «золотую», что казалось, будто его спина готова согнуться в любую минуту. Распознав товарища по несчастью, Мириам ощутила внезапный приступ симпатии.

— Счастлива познакомиться, — благоразумно сказала она пьяному монарху (с удивительной искренностью). И ощутила в равной мере благоразумное движение — это все тот же эскорт, Кара-Бриллиана, после быстрых реверансов и жеманных улыбок, вызванных восторгом от присутствия монарха, потянул ее в сторону.

Мириам сделала большой глоток из своего бокала, принуждая себя проглотить терпкую жидкость, затем повторила. «Возможно, король мыслит правильно», — подумала она. Ее эскорт наконец-то остановился неподалеку от королевского помоста.

— Ну разве он не лапочка? — негромко взвизгнула Кара.

— Кто? — встревожено спросила Мириам.

— Разумеется, Эгон!

— Эгон… — Мириам с трудом подбирала тактичное выражение.

— Ах да! Ведь вы выросли не здесь, — сказала Бриллиана, похоже, переходя на личности. И тихо, уже на ухо Мириам, продолжила: — Видите двух молодых людей позади его величества? Высокий и есть Эгон. Он старший из принцев, вероятный преемник, которому предстоит по решению совета выборщиков возобновить династию, когда его величество, сколько бы он ни прожил, отправится к праотцам. Тот, что ниже, слегка косоглазый, — Креон, младший сын. Оба не женаты, а Креон, видно, так и останется холостяком. Если нет, то девицу будет жаль.

— Почему же ее следует жалеть, если это не слишком неучтивый вопрос?

— Он болван, — заявила Бриллиана как о само собой разумеющемся. — Слишком глуп, чтобы… — Она заметила опустевший бокал в руках Мириам и повернулась, чтобы вновь наполнить его.