Семейное проклятие

Джози бросила на него возмущенный взгляд и вылетела из комнаты, словно ее преследовало чудовище со страшными зубами и когтями. Держа в руках туфли, она пробиралась по тускло освещенному коридору и заметила, что не дышала все это время, только тогда, когда закрыла за собой дверь своей комнаты.

Джози была потрясена. Алекс никогда прежде не был так жесток с ней. Он никогда не дразнил ее трауром и не говорил таким издевательским тоном, как сейчас. Почему же это произошло сегодня? Зачем он говорил вещи, которые — он прекрасно знал это — сильно огорчат ее. Это было совсем не похоже на Алекса.

Постепенно успокаиваясь, Джози снова разделась и приняла душ. Ее движения были автоматическими, мысли полностью занимал Алекс. Наконец, вытирая волосы, она решила, что он мог сказать все это потому, что она согласилась остаться на ночь в его комнате. Хотя это было очень странно. Алекс много раз просил ее остаться, но никогда не протестовал, когда Джози отказывалась. До сегодняшней ночи. Но когда она сдалась И осталась, он почти сразу же начал ее дразнить.

Почему?

Джози надела ночную рубашку и халат, выбрав их совершенно бессознательно. Когда она взглянула на себя в зеркало, она снова подумала, не превращается лив Эмили? Халат был черным, с закрытым горлом и длинными рукавами. Да, сексуальным его не назовешь. А ночная рубашка — скучного темно-серого цвета. Неужели она носит траур по Джереми даже во сне? Или это какое-то символическое искупление? Извинение перед умершим за то, что она только что вернулась из постели другого мужчины?

Джози посмотрела на фотографию в серебряной рамке. Темноволосый красивый молодой человек, как всегда, улыбался ей. Первый раз в жизни ей захотелось перевернуть фотографию лицом вниз.

— Черт тебя побери, — прошептала Джози.

Ответа, конечно, не последовало, и Джози зашагала по комнате, пытаясь разобраться в запутанном клубке своих эмоций. Наконец она поняла: ей не заснуть, пока она не поговорит с Алексом.

Осторожно открыв дверь спальни и перешагнув через порог, она замерла. В этом крыле дома, кроме комнат ее и Алекса, были спальни Дэниела, Питера и Кэрри — супруги спали отдельно. Когда Джози выглянула в коридор, она заметила Алекса, выходящего из комнаты Питера. Он был полностью одет, нес что-то в правой руке и показался ей немного расстроенным.

Вместо того чтобы вернуться к себе, Алекс прошел до конца коридора и тихо постучал к Дэниелу. Практически сразу же Дэниел открыл дверь. Он тоже был полностью одет, и непохоже, чтобы он спал, несмотря на поздний час.

Они были слишком далеко, поэтому Джози не слышала, что они говорят, но тихий разговор продолжался какое-то время, и Алекс показывал Дэниелу то, что он держал в правой руке. Наконец Дэниел кивнул и вернулся в свою комнату. Когда Алекс начал поворачиваться, чтобы идти к себе, Джози скользнула к себе в комнату и закрыла дверь,

Она слышала, как тихо закрылась дверь Дэниела, затем через несколько секунд закрылась другая дверь, и, когда Джози выглянула снова, коридор был пуст.

Отбросив мысль о разговоре с Алексом, Джози снова вернулась в комнату и присела на кровать. Ее сомнения вернулись и мучили ее с удвоенной силой.

Что же все это могло значить?

— Сколько эскизов вы собираетесь сделать? — спросила Эмили.

Лаура посмотрела на нее поверх наброска и улыбнулась:

— Столько, сколько понадобится. Я предупреждала вас.

Эмили улыбнулась в ответ:

— Конечно. Не беспокойтесь, деточка. Я готова позировать так долго и так часто, как вам необходимо. Если при этом можно еще и разговаривать — вообще прекрасно. Если нет — тогда могут появиться проблемы.

— Конечно, можно разговаривать, — успокоила ее Лаура. — Это даже поможет мне. Портрет должен передавать характер человека. Одни глаза всего не расскажут.

— Вы понимаете, что делаете, — довольно сказала Эмили. — Я была уверена в этом.

— Давайте не будем судить об этом до тех пор, пока не получим результат, — спокойно ответила Лаура, хотя совсем не была уверена в успехе.

Поздним утром понедельника они с Эмили находились в домашней оранжерее, полной редких цветущих растений. Эмили начала показывать Лауре дом, но, когда они обходили первый этаж и дошли до оранжереи, Лаура предложила остановиться здесь, чтобы сделать несколько эскизов.

У нее для этого было несколько причин. Во-первых, хотя Эмили не казалась слабой, возраст леди Килбурн все же требовал внимания, и короткий отдых не мог повредить. Кроме того, дом был так велик, что Лауру уже переполняли впечатления, ей самой требовалась небольшая передышка. И наконец, свет и яркие краски оранжереи составляли прекрасный контраст с обликом хрупкой леди в черном.

Эмили устроилась в плетеном кресле. Лаура поставила свое кресло под углом, найдя нужный ракурс, и попросила свою модель сесть поудобнее. Но спина Эмили осталась прямой, как натянутая струна, а руки были чинно сложены на коленях.

Лаура решила смириться с позой своей заказчицы и начала рисовать, краем уха прислушиваясь к тому, что говорила Эмили.