Семейное проклятие

— Спасибо. Но я уже говорила, нам везет: пока что все владельцы этого зеркала записывали его историю. Например, Фэйс написала в завещании, что оставляет зеркало сестре. А сестра — бездетная вдова, поэтому была составлена опись ее имущества.

Дана задумалась.

— Меня больше удивляет, что мы смогли узнать самую раннюю историю зеркала. Начиная с 1800 года получить информацию о нем и о людях, которым оно принадлежало, — это же настоящее везение. Странно. Как будто…

— Как будто что?

— Ну, как будто именно ты должна была узнать историю этого зеркала. — Дана улыбнулась. — Конечно, я возьму свои слова обратно, если след затеряется на аукционе в Нью-Йорке.

— Я абсолютно уверена, что ты сможешь проследить его до 1997 года и чердака Килбурнов.

Дана встала.

— Я сделаю все, что смогу. А сейчас я отправлюсь домой, потому что завтра у меня экзамен. Я свяжусь с тобой в конце недели скорее всего.

— Спасибо, Дана.

— Не за что.

Оставшись в квартире одна, Лаура открыла папку и принялась за чтение заметок Даны. Снова сухой перечень фактов и дат, на этот раз о молодой паре, прожившей вместе несколько счастливых лет и так рано ушедших. Затем Лаура нашла фотокопии страниц дневника Фэйс и начала разбирать ее витиеватый почерк.

Я не могу объяснить это даже себе. Это зеркало привлекло, как меня всегда влекли зеркала. В зеркале отразился свет, поэтому я обратила на него внимание. Когда я вошла, чтобы узнать цену, и увидела его, это было так, словно судьба устроила нашу встречу. Как еще я могла попасть в этот день в ту часть города, где никогда раньше не бывала? И почему он работал в это время в магазине, ведь он обычно занимался делами в задней комнате? Мы оба чувствовали, что нас соединила судьба.

На другой странице, в другой день:

Мы будто две части одной души, мы спокойны и счастливы только тогда, когда мы вместе. Наша страсть, как языки пламени, полыхающего в ночи, согревающего наши сердца и нашу постель. Если бы мы провели вместе всего одну ночь, одну неделю или одну зиму, это больше, чем нужно человеку для счастья.

Последняя запись датирована 1859 годом. Их первая совместная зима. Кто-то, наверное, добрая библиотекарша, пометил, что это последняя запись в дневнике. Может быть, Фэйс была слишком занята, чтобы ежедневно вести записи, а может быть, сказала все, что хотела сказать, в этих строчках о своем счастье. Через пять лет, в этот день, ее уже не было в живых.

Лаура закрыла папку и наклонилась, чтобы отложить ее на журнальный столик. Еще одна влюбленная пара, руки которой держали ее зеркало. Мужчина и женщина, испытавшие большую любовь. И что же? Что это может значить? И значит ли что-то вообще?

Лаура думала об этом весь вечер, занимаясь своими обычными домашними делами. Она поменяла постельное белье, сходила вниз в домашнюю прачечную, машинально пропылесосила гостиную, приготовила ужин, посмотрела новости по телевизору и, наконец, приняв ванну, легла в постель.

Но она не могла спать. Впечатления этого дня не отпускали ее. Злоба Энн и нестихающее горе Мэдлин. Слишком много вопросов. Как только Лаура закрывала глаза, две эти встречи всплывали в ее воображении, каждая подробность, выражение лиц, интонации. Как будто ее подсознание на всякий случай записало все мельчайшие детали.

Но сколько она ни пыталась анализировать смысл этих встреч, это не приблизило ее к разрешению загадки. Она познакомилась с раздраженной тридцатилетней женщиной, резкие манеры и недовольное выражение лица которой скорее могли бы подходить подростку, и горюющую мать, которая обожала своего младшего сына и казалась совершенно равнодушной к старшему. Она продолжала думать о словах каждой из женщин. Слова Энн о планах Питера и ее уверенность, что он умер из-за того, как в этой семье принято вести дела, и заявление Мэдлин о том, что Питер делился с ней всеми своими секретами. Но все-таки, знает ли кто-то из этих женщин нечто такое, что может помочь раскрыть тайну гибели Питера?

Или же она все усложняет, и произошло обычное убийство из ревности?