Семейные драмы российских монархов

И всё. Одна карета и один слух, записанный юным офицером. Поэтому можно смело предположить, что никакой предварительной подготовки к аресту монарха и содержанию его под стражей не велось. Быть может, заговорщики просто не успели как следует подготовиться и рассчитывали на импровизацию, подобно тому как это было в 1762 году? Это предположение необходимо отвергнуть сразу же. В 1762 году в распоряжении узурпаторов оказался весь столичный государственный аппарат и гвардия. В 1801-м гвардия представляла смертельную угрозу. Да и полагаться на импровизацию было совсем не в духе фон Палена — человека по-немецки педантичного и аккуратного.

Поэтому слова Палена о решении убить императора не были пустым бахвальством, придуманным задним числом, а в точности соответствовали истине.

А теперь ещё раз рассмотрим отношение к этой проблеме Александра с учётом того, что нам известно о его реальной роли в заговоре. Наследник не просто дал согласие Палену на осуществление переворота, но и принял деятельное участие в его подготовке. А раз так, значит, он был посвящён во все детали плана и не мог не видеть, какую участь приготовили руководители заговора его отцу.

Было ли потрясение Александра при получении известия о смерти отца наигранным? Скорее всего, нет. Но ведь по-другому и быть не могло. До роковой ночи 11 марта наследник ещё не переступил черту. Планы, обсуждения с молодыми друзьями, письма Лагарпу, даже разговоры с фон Паленом — всё это было ещё, что называется, в рамках дозволенного, всё ещё можно было исправить. Теперь роковой рубеж был перейдён. Перейдён в любом случае, даже если бы Павел остался в живых и был бы лишь арестован. Эта ночь была не только ночью государственного переворота, но личным грехопадением Александра Павловича. Было от чего плакать… И одновременно прибавим — было и для чего изображать слёзы.

Решение заговорщиков об убийстве императора объясняет и ещё один вопрос для чего Палену понадобились Зубовы? Хитрому генералу{42} было известно и об их отношении к Павлу, и об их попытке организовать покушение на его жизнь. Зубовы и несостоявшийся Брут — князь Яшвиль были включены в ударную группу, которой предстояло низложить монарха. Контролировать ситуацию должен был старый соратник Палена генерал Беннигсен.

Здесь всё было рассчитано верно: хладнокровие и мужество Беннигсена позволили группе успешно добраться до императорской спальни, а там Зубовы, увидев перед собой беззащитного Павла, расправились с ним.

По-видимому, план переворота, разработанный Паленом, предполагал сделать именно Зубовых в глазах всех и вся главными виновниками и организаторами заговора{43}. Именно поэтому сам граф и отсутствовал в составе группы цареубийц. Он должен был вместе с покинувшим Зубовых в решительный момент Беннигсеном, арестовать братьев и представить их на суд новому императору. И в учебниках истории сложилась бы красивая и логичная версия — после смерти Екатерины её приближённые задумали свергнуть ненавистного им Павла и неким образом сумели реализовать свой замысел. Наследник, уцелевший, по этой версии, только чудом, в глазах всех выглядел бы не отцеубийцей, а мстителем за отца…

Но почему этот хитрый план, достойное детище постигшего пфификологию Палена, потерпел неудачу?

И сразу новый вопрос — почему гнев Александра после переворота обрушился на голову Палена, но обошёл стороной человека, без которого Зубовы не достигли бы успеха — Беннигсена?

Сразу после переворота, 15 марта, он восстановлен на службе и назначен Виленским губернатором. В 1802 году он получает очередной чин — генерала от кавалерии, неоднократно командует русскими войсками в ходе Наполеоновских войн. В 1807 году умудряется сразиться с ничейным результатом с самим Наполеоном под Прёйсиш-Эйлау, участвует в кампании 1812 года и в заграничных походах. Награждён российскими орденами, включая орден Св. Георгия 1-й степени, и графским Российской империи достоинством. В 1818 году пожилой генерал, которому исполнилось 73 года уходит в отставку и возвращается в родной Ганновер. Некоторые историки видят знак царской немилости в том, что Беннигсен так и не получил фельдмаршальский жезл. Но Александр Павлович в отличие от своего отца, присваивал фельдмаршальское звание весьма редко, и действительно за выдающиеся заслуги. За 25 лет его царствования высший военный чин получили 4 полководца: два старых ветерана — князь Алексей Прозоровский и граф Иван Гудович, отличившиеся во время Русско-турецких войн, а также Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов (за Бородинское сражение) и Михаил Богданович Барклай-де-Толли (за взятие Парижа). При всём уважении к военным успехам Беннигсена таких полководческих высот он не достиг.

Другое дело — Пален. Уже через месяц после переворота он выслан в своё имение близ Митавы и безвыездно пребывает там до самой своей смерти. Вряд ли генерал рассчитывал на такой финал. Что-то в его плане не сработало.