Семейные хроники Лесного царя (СИ)

— Ах, беда! — голосили бабы, хватаясь друг за дружку и за гнущиеся деревья, чтобы не унесло ураганом куда подальше. — Жили при Хозяйке, не тужили! А тут — нате! Свалилась дьяволица на наши головы! Что ж будет-то? Да мужиков-то нету, некому нас, горемычных, защитить! Госпожа от этой дьяволицы саму себя не уберегла, уж куда ей нас, бедных, оградить от произволу-у-у!..

И пусть еще радуются, что Милена быстро выдохлась! Ураган сбавил мощь, зато зарядил холодный злой ливень, причем надолго.

Оглядев последствия своей вспышки, лесная царевна чертыхнулась сквозь зубы, обернулась голубкой и улетела в сторону Леса. Нужно перевести дух, чтобы тут всех не поубивать. И, что гораздо важнее, необходимо срочно посоветоваться с отцом.

…Яр на ее просьбу поговорить откликнулся мгновенно. Для детей у него всегда находилось время, чем бы он ни занимался в этот момент. Даже прервет архиважное совещание с водяными на счет половодья, если дочка совета просит.

Чтобы Милене было удобнее общаться с ним на расстоянии, Яр в пару мгновений заставил плотный лишайник на толстом стволе осины изобразить его рельефный портрет. Лишайник задвигался, принял нужную форму, лицо ожило, передавая всю богатую гамму мимики лесного владыки. Царевна пожала плечами: ей было, собственно, безразлично, она могла бы обойтись и мысленным разговором благодаря связи через Лес. Но если папе не лень всё усложнять, пускай балуется.

— …В общем, я сдерживалась изо всех сил, пап, честное слово. Но эти жабы так меня разозлили! — искренне заявила Милена.

Пока она рассказывала вслух, (в том числе для Весняна и соседа, внимательно слушавших, сидя тихо в сторонке и попивая хмельной квасок), для отца она передавала через Лес и «картинку»: всё то, что видели ее глаза, пока она пробиралась в башню и расправлялась с гривой «плененной богини», а также про стычку с зеленой бабой. Правда, момент с праведным гневом Милена оставила при себе, делиться с родителем этим свежайшим воспоминанием она не решилась.

— Пап, как думаешь, можно ее обратно оживить? — спросила Милена.

И наконец-то заметила, как застыло в гримасе горького изумления лишайниковое лицо. Царевна подергала отца через незримые нити связи, но в ответ получила молчание.

— Папка? — осторожно позвала она. Гробовая тишина, аж холодом повеяло.

— Папа? — встревожилась Милена. Словно в пустоту крикнула.

— Папочка!!! — спустя секунду она уже перепугалась до паники.

— Я здесь, солнышко, я с тобой, — голос отца прозвучал подозрительно ровно.

Милена перевела дух:

— Я уж подумала, что у тебя вдруг сердце остановилось. Не пугай меня так больше!

— Ну, что ты, солнышко, — негромко рассмеялся Яр. — Даже если из меня вынуть сердце, это меня не убьет, пока я принадлежу Лесу, ты же знаешь.

— Да ну тебя, жуть какую-то вещаешь, — надулась дочка. Напомнила: — Что с «богиней» делать-то будем?

— Оживлять, разумеется. — Яр пожал бы плечами, но лишайник отображал только лицо. — Тем более ты уже начала творить волшебство освобождения.

— Да? Какая я молодец, — похвалила саму себя Милена.

— В прошлом мне пришлось возродить его к жизни, используя мою кровь и плоть, — задумчиво продолжал Яр. — Теперь, похоже, пришел твой черед.

— Погоди, ты сказал «его»? — насторожилась дочь. То, что ради чар придется пустить себе кровь, ее взволновало значительно меньше.

Яр помолчал чуток, фыркнул, тяжко вздохнул, улыбнулся:

— Ты нашла Сильвана, моего давнего приятеля.

— Того чернокнижника, с которым ты поссорился?

— Того, кто прогнал меня, — глухим ровным голосом признался Яр. — Если бы я знал, что он поселился совсем рядом…

— Ну, не то чтобы близко, твое величество, — вставил Веснян, а сосед-лешак согласно закивал косматой головой. — Когда он тут объявился, твое царство ограничивалось одной Дубравой. А от нее досюда, считай, пешим ходом чесать и чесать!

— Если бы я знал… В таком случае я, может быть, и вовсе не стал бы царем, — пробормотал Яр. — Потом еще этот дракон проклятый... Дракон?..

Милена с изумлением ощутила, как Лес виновато затих. Нет, птицы по-прежнему пели, а деревья шумели листвой, как обычно. Только невидимая душа Леса покаянно замолкла, заглушила свой постоянный радостный звон жизни. Жизни, что беспрерывно наполняла собой всё пространство царства. От необычной тишины заложило уши.

Яр, ошеломленный новостями, ослепленный вспышками внезапно проснувшихся воспоминаний, с трудом сумел взять себя в руки. Молчание Леса он почувствовал в полной мере. И лучше всех прочих живых существ ощутил, как это затишье губительно — равно в человеческом теле остановится течение крови! Делать нечего, ссориться с собственным царством негоже, даже из-за такого предательства и самочинства.

«Я прощаю твоё своеволие, Лес! — громко объявил Яр, так, чтобы беззвучно разнеслось по всей принадлежащей ему земле, от края до края, от севера до юга. — Я вижу, ты желал мне только добра, запечатав мою память. На первый раз прощаю. Но впредь решать что-либо за меня ты не посмеешь.»

Лес согласился. Милена вздохнула полной грудью, поняв, что эти долгие мгновения сдерживала дыхание.