Семейные тайны

— Она сказала… она сказала, что он забрал Сета.

— Да, забрал. Заплатив десять тысяч. И потом пару раз еще примерно по столько же. А в марте она прислала ему письмо, требуя кругленькую сумму. Сто пятьдесят тысяч наличными. И тогда она обещала оставить его в покое.

— Сто… — У Сибилл сорвался голос. Потрясенная, она пыталась сосредоточиться на фактах, которые можно перепроверить. — Она написала письмо?

— Я читал его. Оно было у отца при себе, когда он разбился на машине. Он возвращался домой из Балтимора. Снял со своего счета в банке почти все сбережения. Полагаю, в скором времени большую часть этой суммы она прокутила, потому что несколько месяцев назад прислала еще одно письмо, теперь уже нам. И опять требовала денег.

Сибилл повернулась, быстро прошла к балкону и распахнула двери. Она задыхалась и ловила ртом воздух как рыба.

— Значит, я должна допустить, что Глория совершила все, о чем ты говоришь, из-за денег?

— Ты ведь послала ей деньги на адвоката. Как его фамилия? Почему он не связался с нашим адвокатом?

Сибилл зажмурилась. Горько, очень горько, когда тебя предают, но жалеть себя бессмысленно.

— Она увильнула от ответа, когда я задала ей этот вопрос. Судя по всему, адвоката у нее нет и вряд ли она собирается его нанимать.

— Что ж, соображаешь ты медленно, — его голос был пронизан сарказмом, — но все же соображаешь.

— Я хотела верить ей. В детстве мы не были близки, и в этом я виновата не меньше ее. Я надеялась, что смогу помочь ей и Сету. Хотела как лучше.

— Значит, она одурачила тебя.

— Я считала, что обязана помочь. Мама в этом вопросе занимает непреклонную позицию. Очень сердится на меня за то, что я приехала сюда. С тех пор как Глория сбежала из дому в восемнадцать лет, она отказывается признавать ее. Глория тогда заявила, что над ней надругался директор нашей школы. Она постоянно обвиняла кого-нибудь в приставаниях. Они с мамой жутко поскандалили, и на следующий день Глория убежала из дому, прихватив с собой мамины драгоценности, коллекцию монет отца и кое-какие деньги. Она не давала знать о себе почти пять лет. И те пять лет были для всех большим облегчением.

Сибилл замолчала, глядя на отражавшиеся в воде фонари, потом тихо продолжила:

— Она ненавидела меня. Всегда. Сколько я себя помню. И не важно, давала я ей отпор или уступала, отношение ее не менялось. Я предпочитала не связываться с ней. Так было спокойнее. Ненависти к ней я не питала. Вообще ничего не чувствовала. Да и сейчас, если отмести в сторону все наносное — родство, долг, — я не найду в душе ни единого чувства к ней. Она мне безразлична. Может, это мой собственный изъян. Или передалось по наследству. — Она повернулась к Филиппу с грустной улыбкой на губах. — Когда-нибудь об этом можно будет написать интересное исследование.

— Значит, ты понятия не имела, чем она занимается?

— Нет. При всех моих наблюдательных способностях. Мне очень жаль, Филипп. Я горько раскаиваюсь и в том, что сделала, и в том, чего не сделала. Но, клянусь, я приехала сюда не за тем, чтобы навредить Сету. Обещаю, я постараюсь помочь, чем смогу. Утром я обязательно приеду в Службу социальных проблем, чтобы поговорить с Анной и всей вашей семьей. Если вы позволите, мне хотелось бы увидеть Сета и попытаться объяснить ему все.

— Он останется дома. Мы не подпустим к нему Глорию.

— Ее там не будет.

Его взгляд вспыхнул.

— Вот как?

— Я не знаю, где она. — Сибилл виновато развела руками. — Я обещала, что привезу ее. И собиралась это сделать.

— Так ты дала ей уйти? Проклятье!

— Я не… не преднамеренно. — Она опустилась на диван. — Я повела ее в ресторан. Хотела накормить ее, поговорить. Она была возбуждена и много пила. Меня это раздражало. Я сказала, что мы все должны утрясти, что утром мы встречаемся с вами. Я поставила условия. Ей, разумеется, это не понравилось, но, на мой взгляд, выхода у нее не было. И я опять недооценила ее.

— Что за условия?

— Чтобы она показалась врачам, прошла курс реабилитации, вернулась к нормальному образу жизни, прежде чем вступать в борьбу за Сета. Глория отправилась в уборную и пропала. Я посидела немного одна и пошла за ней. — Она всплеснула руками и безвольно уронила их. — Я нашла свой кошелек. Должно быть, она вытащила его из моей сумочки. Кредитные карты были на месте, — добавила Сибилл с кривой усмешкой. — Она понимала, что я немедленно заблокирую счета. Взяла только наличные. Глория уже не впервые поступает так со мной, но для меня это каждый раз оказывается неожиданностью. — Она смиренно вздохнула. — Я около двух часов кружила по городу, надеялась найти ее. Но так и не нашла. Теперь я не знаю ни где она, ни что собирается предпринять.

— Да, заморочила она тебе голову.

— Я взрослый человек, могу позаботиться о себе. Я сама за себя в ответе. Но Сет… даже если хотя бы часть из того, что ты рассказал, правда… он же возненавидит меня. Я понимаю это и должна смириться. Но мне хотелось бы поговорить с ним.

— Это решать ему.