Семейные тайны

– Из любви к тебе, Линдси, – сказала Меридит с отчаянием в голосе. Она на мгновение прижала руки к вискам, а когда вновь заговорила, голос ее был хриплым. – Я так себя виню за все, Линдси. Я была всего лишь слабой, запуганной женщиной, и у меня не хватило смелости вступить в борьбу с Джейком. Он бы уничтожил саму фамилию Сен-Клэр, бессовестно оболгав моих милых, умерших стариков. Он бы заплатил людям, и те на суде засвидетельствовали бы, что я беспутная и никуда негодная мать. Моя гордость оказалась сильнее моего желания разрушить весь этот блеф. Да, мне следовало бы бороться с ним, выигрывать у него дюйм за дюймом, забрать вас с Беном и начать новую жизнь где-нибудь в другом месте. Но я не знала, как жить, потеряв репутацию, уважение, друзей – все то, что я имела, будучи его женой. В том, что я тебя потеряла, вина не Джейка, а моя собственная. Из-за своей нерешительности я потеряла тебя и сейчас умоляю простить меня.

– Ты бы и не смогла победить его, мама, – сказал Бен. – Я тысячу раз говорил тебе об этом все эти годы. Он бы все равно взял верх. А я? Джейк получал извращенное наслаждение, измываясь надо мной, насмехаясь над нашей беспомощностью. Он при каждом удобном случае бередил мои раны, а я был вынужден молчать, хотя весь кипел от ненависти к нему и к себе. Он перерезал для меня все доступы к нему, не давая возможности примириться с ним и попытаться воспринимать его таким, каков он есть. Болезненное наслаждение от зрелища моего унижения значило для него больше, чем чувства, которые он, возможно, питал ко мне. Черт побери, Линдси, тебе следовало сидеть в своих заграничных школах и носа сюда не совать, и ты бы по-прежнему была в стороне от этого ада. Все это делалось для тебя, неужели ты и сейчас этого не видишь?

– Что я вижу, – сказала Линдси, смахивая слезы со щек, – так это двух незнакомых людей. Еще один незнакомый мне человек лежит в свежей могиле. Я взрослая, но вы продолжали обращаться со мной, как с ребенком, даже тогда, когда в этом не было больше необходимости. Я имела право знать правду. Да, я боготворила отца. Но как же вы смели манипулировать мною столько лет? Хорошо, больше этого не будет. Теперь я сама буду отвечать за себя. И не вам отныне судить, что я делаю или не делаю, так или не так.

– Линдси… – начал Бен, шагнув к ней.

– Оставь меня. О, Боже, как подумаю о лжи, которой ты кормил меня целых десять лет!.. Пешка! Я была маленькой, глупой пешкой в ваших подлых играх. Десять лет! Но теперь – ни секунды больше.

– Линдси, – сказал Бен, – успокойся, пожалуйста. Когда ты спокойно, без лишних эмоций, обдумаешь все то, что мы тебе сказали, ты поймешь, что…

– Иди к черту, Бенджамин Уайтейкер, – сказала Линдси, вызывающе поднимая подбородок, – и прихвати свою мать с собой. Отец, не сомневаюсь, уже ждет вас там.

И, развернувшись, она вышла из комнаты, опустив голову и ссутулившись. Меридит рванулась за ней, но Бен удержал ее за руку.

– Оставь ее, мама, – сказал он устало. – Ей надо побыть одной. Она потеряла все, во что верила.

– Господи, – прошептала Меридит, – что я наделала?

– То, что давно следовало сделать.

– Что?

– Не могу сказать, чтобы ты сделала это на высшем уровне, можно то же самое сообщить в более спокойном тоне, с участием и добротой, но так или иначе это надо было сделать. Мы были неправы, так долго держа ее в неведении. Она стала женщиной, а мы продолжали обращаться с ней, как с ребенком.

– Что я могу сделать, чтобы помочь ей сейчас?

– Дай ей покой и уединение, которые нужны ей сейчас больше всего. Линдси начинает карьеру фотографа и намерена в трейлере объехать страну.

– Но это так опасно. Давай отыщем ей компаньона-телохранителя, женщину, которая…

– Нет! – резко оборвал ее Бен. – Оставим ее в покое. Пусть взрослеет и живет своей собственной жизнью. Я тоже тревожусь за нее и устрою так, чтобы за ней наблюдали на расстоянии. Это все, что мы сейчас можем предпринять. В прошлом мы наделали кучу ошибок. Надеюсь, она поймет, что все это было сделано из любви к ней, и простит нас. А что касается Джейка Уайтейкера, его душа, наверное, уже горит в аду.

2

Линдси стояла перед витриной кондитерского магазина и не отводила глаз от эклеров, которые медленно поворачивались на вращающемся блюде.

Не купить ли ей один, раздумывала она. В конце концов не каждый день человеку исполняется двадцать один год. Шоколадный эклер – чем не подарок самой себе в день рождения?

Ей вдруг показалось странным, что она способна вот так стоять и высчитывать, хватит ли денег на то, чтобы купить на десерт простое и дешевое пирожное. Существование в жестких рамках бюджета стало за последний год частью ее натуры. Все излишества, которые она могла себе позволить, пока не стала взрослой, были для нее теперь исключены. Она не брала денег, которые Бен переводил на ее счет, и каждый цент зарабатывала трудом и потом. Спать часто приходилось прямо в трейлере, пищу готовить из свежих овощей и фруктов, купленных у придорожных торговцев, умываться в ручьях, обнаруженных ею в укромных уголках леса.