Семейные тайны: хранить нельзя открыть

– Отойди от них на шаг… Еще на шаг… И еще на шаг… Смотри на своих родителей – они дали тебе жизнь. Они тебя вырастили. Они совершили много разного – и плохого, и хорошего… Но они сделали выбор быть вместе. А ты – всего лишь их сын. Скажи им одну фразу: «Я уже взрослый» – и посмотри на них… Скажи им: «Спасибо за все» – и посмотри на них. Скажи им: «Будьте ко мне доброжелательны, когда я уйду от вас. Смотрите на меня с любовью. Я – ваш сын». А теперь повернись. У тебя впереди – твоя жизнь… Твой путь… Твоя девушка… И ты можешь следовать по этому пути, а можешь все время оглядываться, но тогда ты пропустишь что-то важное. Прислушайся к себе. Готов ли ты идти по своему пути? И когда у тебя будет ответ, открой глаза.

– Как ты? – спросила я.

Антон улыбнулся.

– Удивительно спокойно, – ответил он. – Пока я представлял себя маленьким, я вдруг вспомнил, что папа меня везде водил…

Я заметила, что он впервые назвал отца папой, а не родителем.

– Он возил меня на санках в садик. И покупал конфеты, за которые его ругала мама. И каждое лето мы ездили на море. Он учил меня плавать… Я как будто все это забыл, а теперь вспомнил.

– Да, это правда. В твоих отношениях с отцом было разное – и хорошо, если ты об этом будешь помнить.

– Я хочу поделиться: я никогда не видел своих родителей вместе. Точнее, видел, но я впервые подумал о том, что они… Ну, что они – муж и жена… В последнее время я вообще забыл об этом.

– Думаю, в последнее время ты узнал слишком много того, чего не должен был знать. Хорошо, когда двери родительской спальни надежно закрыты и охраняют свои тайны.

– Но я-то знаю, – сказал Антон, и его лицо опять стало жестким.

– Да, – согласилась я. – Знаешь. Но можешь махать этим знанием, как флагом. Можешь положить его в дальний сундук памяти. А можешь помнить и хорошее, и разное…

Через месяц Антон прислал письмо. Оно было длинным – о том, как мучительны были его размышления, тревоги и страхи и как вдруг произошло чудо и ему стало легко.

В конце он писал, что примирился с тем, что было. И что редко думает об отце. Что скоро у него сессия и первые каникулы. Что он был дома всего один раз – и все прошло как-то очень спокойно.

И самое главное, чем он хотел поделиться, – у него есть девушка. Она с Украины, как и он, учится в Польше. И у него с ней все хорошо.

Я поставила точку в этой истории. Антон мне не звонит. В моей памяти он остался мужественным самураем, внутри которого прятался маленький ребенок. Я желаю ему счастья и принятия всего, что еще приготовила для него жизнь.

Наши родители – это наши родители. Иногда принять их очень сложно. Но без этого у нас нет шанса освободиться, чтобы идти дальше, по своему пути. Мы должны знать, что где-то далеко остались они – несовершенные, но все же наши единственные родители. Других нет и не будет…

Эта история была для меня ярким примером того, как дети хранят родительские тайны даже ценой собственного благополучия и насколько психолог может ошибаться, делая преждевременные выводы. А начало истории, когда отец пытался отправить Антона к психологу, явилось образцом проецирования своей проблемы (непринимаемая гомосексуальность) на сына.

Интроекция – это способ, которым мы постигаем мир, воспринимая значимых людей, их способы поведения, убеждения, идеи; помещение вовнутрь того, что было внешним. Будучи, как и другие защиты, неосознаваемым процессом, интроекция ведет к тому, что «проглоченное» внешнее воспринимается как внутреннее.

История о женщине, никогда не пившей молока

На протяжении многих лет в детстве Нину отправляли в деревню к бабушке. Младший брат матери, начиная примерно с того момента, как Нине исполнилось восемь лет, играл с девочкой в игру «Подои коровку». Он осуществлял с ней развратные действия и строго предупредил племянницу, что она никому ничего не должна говорить. Если же она сама будет просить «подоить коровку», он будет давать ей деньги. В подростковом возрасте плоды школьного сексуального просвещения сделали свое дело, и Нина поняла, что происходит что-то нехорошее. Она отказалась «доить коровку». Тогда дядя пообещал рассказать всем, что она сама этого хотела и делала это с удовольствием. Нина попыталась поговорить с матерью, но та лишь накричала на дочь, чтобы она не выдумывала – дядя ее очень любит, научил ее читать, возился с ней все детство, и этого просто не может быть. Ранняя сексуализация и страх перед раскрытием тайны привели к тому, что у Нины началась нервная анорексия.