Семейные ценности темных (СИ)

Как ни странно, но обледеневшая грубо сколоченная дверь, поддалась без особых усилий. А я так надеялась вернуться с фразой: извините, не смогла открыть конюшню. Хотя кто мне поверит? Сдержать ведьму, идущую к цели, сможет разве что большая порция чего-то вкусного. Ну, по крайней мере, меня. Собственно потому на мне старая одежда уже начинает угрожающе натягиваться.

Внутри помещение выглядело еще более зловеще, чем снаружи. Темно, холодно и жутко. Вот честно, если бы я читала какую-нибудь книжку, где главная героиня делала то, что я сейчас, я бы закричала: не ходи туда, дура! Ну, а после смерти неудачницы, пожала бы плечами и сказала: это было логично.

Мдааа… в следующий раз, взяв в руки книжку, я буду более осторожна в осуждении героев.

Начав напевать матерную песенку, я шагнула внутрь, и тут же тело пробрал жуткий холод, от которого не спасала моя одежда. Дышать стало больно, из глаз потекли слезы, что сразу замерзали. Причин послать все к лешему, стало больше.

Однако тут тараканы задумчиво выглянули, трясясь от холода, и единогласно сказали: «Это интересно, надо посмотреть! Когда еще появится возможность увидеть настоящего, хоть и мертвого демона?»

Я вздохнула и сделала шаг на лед под ногами. Один… другой…

Маленького жеребенка я увидела почти сразу. Он был невыразимо прекрасен, почти как единороги в немногих сказках, что дошли до моих дней. Вообще, кстати, есть теория, что те существа были тоже демонического происхождения, просто завязаны они были на стихии земли и дерева. По той же самой сказке, единороги выходили к невинным девам-блондинкам потому, что чувствовали их чистоту и не испорченность. Кстати, убийство их так же заканчивалось жутким проклятьем для всех, кто участвовал и даже видел.

Но вернемся к свиртару. Жеребенок был тоненький, изящный, с длинной бирюзовой гривой, завивающейся в спирали и белоснежной шерсткой. На небольшой голове чуть выдавались аккуратные рожки, ноги заканчивались раздвоенными копытами, что опять таки, навело меня на мысли о единорогах.

Малыш лежал, заломив голову назад, а в тонкую шерсть на морде жутко, и даже на вид болезненно, впивалась грубо связанная черная веревка.

Не знаю почему конкретно, но меня охватила такая боль и тоска, при виде мертвого демона, что я едва слышно всхлипнула и опустилась рядом на колени.

— Бедный мой, — голос звучал неожиданно громко и хрипло в тишине пустой комнаты, — подожди немного, я освобожу твою душу от этих жутких веревок.

Я сняла зачем-то варежки с рук и начала стягивать путы. Они поддались неожиданно легко, и только темный след, оставленный на белоснежной шерстке, говорил об их силе. Словно ожоги.

Едва сдерживаясь от желания сжечь веревку я, морщась от отвращения, сунула ее в карман. На этом и закончилось мое стремление выполнить пожелание шамана. Сжигать свиртару я даже не думала — это же как-то не правильно, хоронить демона снега в огне. Даже не задумавшись над тем, насколько мой поступок безопасен, я подняла малыша на руки и двинулась к выходу.

Эхх, главное не натворить еще больших бед. Интересно, если я найду Хинари и скажу, что нам надо очень быстро и очень тихо убегать, как он отреагирует?

Ну не удивится — это точно.

Держа на руках свиртару, я вышла на улицу, где поднялся просто кошмарный ветер.

— Не злись, малыш, не долго осталось, — шепнула я и начала пробираться по заваленным снегом улицам. На самом деле жутко неудобно тащить даже такое легкое тело на руках, проваливаясь при каждом шаге по пояс в сугробы.

Однако чего мне было не занимать, так это упрямства.

В конечном счете, я все же смогла выбраться из деревни, с наслаждением ощутив, что тут слой наста был достаточно прочным, чтобы не проваливаться вглубь. Так дело пошло быстрее.

Отойдя на метров десять, я аккуратно положила свиртару на снег и начала копать ему могилу, используя вместо лопаты короткий и широкий нож. Как только получилось добиться подходящей глубины и размера, я аккуратно положила на дно жеребенка и в неожиданном порыве поцеловала его. Больно было на столько, словно я хоронила сейчас не демона какого-то, а ребенка, что я знала при жизни.

Хотя это было не настолько уж странно — для меня не существовало отличия между детьми всех разумных существ. Да и в случае с не совсем разумными, я так же была против любой жестокости. У немногих охотников, что еще сохранили знание о «чистой смерти», всегда было запрещено мучить того, кого они поймали. Один удар.

Но сварги не хотели убивать свиртару. Не знаю, чего они изначально добивались, но не этого — точно.

Не знание правил, конечно, едва ли оправдывает сваргов перед лицом смерти демона, оттого и грустно. Тяжко быть наблюдателем — чувствовать боль и страх каждого и не быть способным встать на одну из сторон.

Потому грустно, когда умирает любой из них.

Хотяяяя… я конечно сейчас вру. Сваргов из мертвой деревни я не видела в лицо, так что мне было относительно… параллельно.

Зато вышла красивая и глубокая мысль.

Закончив похороны малыша, я встала на ноги и, отвернувшись, двинулась назад.

И тут раздалось лошадиное ржание!