Семейный альбом

Тогда ей вообще приходилось приезжать на студию до шести утра, задолго до прихода актеров. Ей было необходимо заранее проникнуться атмосферой фильма. В общем-то, во время съемок трудно заставить себя вернуться домой, и иногда Фэй оставалась ночевать в гримерной, там же ела, обдумывала сценарий, как бы вживаясь в него, пока не начинала понимать каждый образ так, будто влезала в кожу героя. Полностью выкладываясь сама, она имела право многого требовать от актеров. Фэй три шкуры с них драла, но многие актеры в Голливуде говорили о ней с искренним обожанием. Ее талант режиссера – настоящий Божий дар, и сейчас она была гораздо счастливее, чем когда играла сама. Она нашла себя, нашла свое истинное призвание, и Варду нравилось видеть свет в ее глазах, возникавший, как только она начинала думать о работе. Правда, это вызывало у него некую ревность, хотя он был вполне доволен своим делом. Но Фэй, в отличие от него, вкладывала в работу всю душу, все сердце.

Через несколько дней Вард снова потеряет жену из-за нового фильма. Оба считали, что это будет их лучшая лента, и ужасно волновались. Фэй горевала, что с ними нет больше Эйба Абрамсона. Ему бы понравился фильм. К сожалению, Эйб умер несколько лет назад, успев, правда, разделить ее успех, второго «Оскара» – уже за режиссуру. Фэй до сих пор тосковала по нему. Она откинулась на сиденье, взглянула на Варда и вспомнила о вчерашнем вечере.

– Я рада, что дети вволю повеселились.

– Я тоже. – Муж болезненно улыбнулся ей – он всегда с трудом переносил похмелье и нередко удивлялся, как он мог столько пить прежде. Теперь, перебрав, он не мог избежать утренней расплаты. Молодость… Он улыбнулся. Молодость.

С годами многое изменилось, прибавились седые волосы; однако, несмотря на похмелье, они с Фэй утром занялись любовью сразу после душа. Для них это всегда означало хорошее начало дня, и сейчас он нежно положил руку на ее бедро.

– Знаешь, ты до сих пор сводишь меня с ума. Фэй слегка покраснела, но явно обрадовалась.

Она до сих пор была влюблена в него. Вот уже девятнадцать лет. Даже больше, если считать со времени их первой встречи на Гвадалканале в 1943… Тогда уже двадцать один год.

– Взаимно.

– Отлично. – Он неторопливо припарковал машину на стоянке МГМ.

Охранник у ворот улыбнулся и помахал им рукой. По этим двоим можно сверять часы. Чудесная пара… и дети у них хорошие… И работают много, надо отдать должное.

– Может, нам сделать смежную дверь между нашими офисами и повесить замок на моей?

– Мне эта мысль нравится, – прошептала Фэй, игриво укусила его за шею и вылезла из машины. – Что сегодня собираешься делать, дорогой?

– У меня немного работы. Я думаю, почти все готово. А ты?

– Я встречаюсь с тремя звездами. – И назвала, с кем. – Чувствую, мне придется с ними как следует поговорить перед началом, чтобы все поняли, что мы собираемся делать.

Предстоящий фильм увлекал ее. Речь шла о судьбе четырех солдат Второй мировой войны; тяжелый фильм, жестокий, в нем много боли, так много, что разрывалось сердце, и большинство сотрудников на студии полагало, что режиссером подобной картины должен быть мужчина. Но Дор Шери доверял Фэй, и она была не вправе его подвести. Ни его, ни Варда. Варду было нелегко найти деньги для такой ленты. Несмотря на громкие имена, актеры боялись, что никто не захочет смотреть фильм о войне. После страшного убийства Джона Кеннеди, год назад, потрясшего мир, всем хотелось только веселых комедий. Но Вард и Фэй согласились сразу же, прочитав сценарий, – это их фильм. Умный, тонкий. Фэй твердо решила поставить его. И Вард знал – она сделает. И знал также, как жена нервничает.

– Все будет хорошо. – Он улыбнулся. Оба надеялись на лучшее. Но Вард сознавал – Фэй нужна поддержка. И понял, что не ошибается, когда она ему ответила:

– Ой, боюсь до смерти.

– Знаю. А ты расслабься и наслаждайся работой. Но она могла расслабиться только после начала съемок, погрузившись в фильм с головой. Сейчас это было невозможно.

Фэй редко возвращалась домой раньше двенадцати или часа ночи, а в пять утра ей снова надо было стоять на площадке. Поэтому она вообще частенько не появлялась дома. Вард понимал, что так продлится несколько месяцев и за детьми должен присматривать он. Снимая фильм, Фэй всегда полностью отдавалась работе, но после окончания съемок с особой страстью занималась домашними делами: стирала рубашки, готовила.

Сейчас она уже не думала о детях.

Однажды ночью Вард заехал за женой; он не доверял ей водить машину – уставшей, погруженной в мысли о работе, опасаясь, что она врежется в дерево, не справится с управлением, слетит с дороги.

Фэй плюхнулась на переднее сиденье как маленькая тряпичная кукла, а он наклонился и поцеловал ее в щеку. Она открыла сонные глаза и улыбнулась мужу.

– Этот фильм я, наверное, не переживу. – Голос был низким и хриплым. В течение дня Фэй выпивала галлоны кофе и без конца говорила, кричала, заставляла, умоляла, требовала от актеров как можно большего, и те никогда не разочаровывали ее. Она посмотрела на Варда, и он улыбнулся в ответ.