Семейный беседы: Романы, повести, рассказы

Утром Анджелика и Виола ездили с Лиллино к нотариусу и подписали договор о продаже башни. Башню купил пеликан. У нотариуса он не появился. Послал своего поверенного. Пеликан по-прежнему сидел в Кьянти. У него всякие недуги говорил Освальдо, разумеется мнимые, но от этого не менее болезненные. Из своей виллы в Кьянти он теперь не выезжает. Издательскими делами занимается Ада, причем совершенно безвозмездно. Но Аде наплевать на деньги, сказала Виоле Анджелика. Она сидела рядом с Виолой, которая вела машину: спокойный, изящный профиль, пристальный взгляд устремлен на дорогу. Несмотря на жару, волосы тщательно расчесаны щеткой, надушены и блестят. На Виоле белый льняной костюм, свежий, отутюженный. На Анджелике джинсы и мятая блузка. Весь день она укладывала чемодан. Они уезжают завтра.

Аде наплевать на деньги, говорила Анджелика, она на них плюет, еще бы, ведь их у нее целая куча. А пеликан – он тоже плюет на деньги, поскольку и у него их куры не клюют. Непонятно, зачем он купил эту башню. Безусловно, его ноги там никогда не будет. Он ее и не видел. Наверно, Ада убедила его, что башня – хорошее капиталовложение. Ада собирается превратить башню во что-то другое, неизвестно, во что, может, в ресторан, может, в дом отдыха.

– Хорошенький отдых! – сказала Виола. – До этой башни пока доберешься – ноги протянешь. Ты ее не видела, а я видела.

– Но я же говорю, что Ада ее преобразит. Построит там дорогу. Бассейн. Коттеджи. И не знаю что еще… Эту парочку, –сказала Анджелика, – я имею в виду Аду и пеликана – объединяло любопытство к деньгам, вернее, к тому, как с их помощью можно преображать вещи, но одновременно глубокое безразличие к обладанию деньгами и к их трате, притом что и у нее, и у него изрядный капитал. А разница между ними та, что Ада не может, да и не пытается вообразить себя бедной, а пеликан всю жизнь воображает себя в нищете, отчего его прошибает озноб и он содрогается от ужаса и соблазна.

– Вот и покончено с нашей башней, – сказала Виола.

– Она никогда не была нашей, – сказала Анджелика.

– Да и красивой ее не назовешь, – сказала Виола.

– Это точно, – сказала Анджелика.

– Снаружи каменная груда с окошком наверху. А по форме лишь смутно напоминает башню, впрочем, любое нагромождение камней можно при желании назвать башней. А внутри там жуткая вонь и всюду дерьмо. Оно мне прежде всего вспоминается.

– Но он не чувствует запахов, – сказала Анджелика.

– Он – это кто?

– Пеликан. Несмотря на свой носище, он говорит, что никаких запахов не ощущает.

– Так или иначе, непонятно, зачем он купил эту башню. И отец зачем купил – тоже непонятно.

– Если Ада говорит, что это хорошее капиталовложение, то, несомненно, Ада права.

– Тогда непонятно, зачем мы продали эту башню, – сказала Виола.

– Потому что так посоветовал Лиллино.

– А если он дал нам плохой совет?

– Что ж теперь поделаешь!

– Я не знала, что мне делать с этой дерьмовой башней, – сказала Виола. – Правда, купил ее наш отец, поэтому не надо было называть ее «дерьмовой». Я сказала, не подумав. Но так или иначе, обратного хода нет. С башней мы покончили.

– Если учесть, что мы ничего и не начинали, – сказала Анджелика.

– Мне тоскливо оставаться с мамой в этом пустынном доме, – сказала Виола. – Не люблю я пустынных мест. Потому и башня мне не нравилась.

– Но там Матильда, – сказала Анджелика.

– От Матильды у меня ни на волос тоски не убавится.

– Там есть телефон. Ты забыла, что теперь там телефон. Уже неделя, как поставили. Заслуга Ады. И потом, там будет еще ее собака. Освальдо привезет.

– Терпеть не могу собак, – сказала Виола. – Мне придется ухаживать за собакой, за кроликами и за ягненком близняшек, которого надо поить из бутылочки. По крайней мере ягненка они могли бы взять с собой.

– В Доломиты?

– Боюсь, что я беременна, – сказала Виола. – У меня большая задержка.

– Тем лучше. Ты же все время говоришь, что хочешь ребенка.

– Я боюсь, потому что буду в этом доме на отшибе, без доктора поблизости.

– Можешь звонить доктору Бово. Он сразу приедет. Да и потом, что же делать? Мама не может остаться одна. У Матильды крепкий сон. Ее и землетрясение не разбудит. Клоти взяла отпуск. Я должна уехать на несколько дней. Я обещала дочке. Но скоро я вернусь, и тогда ты уедешь.

– Я и не спорю. Хочу только сказать, что мне тревожно. Я должна это высказать, какой смысл держать все в себе? Вчера Элио уехал в Голландию. Он так переживал, что едет без меня.

– Мог бы остаться с тобой.

– Нет, ему хотелось увидеть Голландию. Ему необходима разрядка. Бедный Элио! Смерть Микеле на него ужасно подействовала. Он корит себя, что не поехал в Лидс, когда Микеле женился. Говорит, что мог бы дать ему полезные советы.

– Какого рода?

– Не знаю. Советы. Элио очень человечный.

– Микеле убили. Интересно, какие такие человечные советы могли защитить его от фашистов, которые его убили?

– Если бы он сидел спокойно в Лидсе, его бы не убили.

– А может, для него было трудно сидеть спокойно.